– Мне нужно пойти за мамой, – сказала я, когда мы добрались и устроились в нашем тесном пространстве читальни.
Сол замотал головой.
– Это невозможно. Ее никак нельзя отыскать. Ты должна остаться и жить дальше. Именно этого она бы хотела. – Его слова звучали рефреном, его отец говорил то же самое. – В любом случае, ты нужна мне здесь. – Я удивленно повернулась к нему. – Это звучит эгоистично, я знаю. Я не знал, как сильно скучал по тебе, пока ты не ушла за едой. Без тебя я был потерян. – Он коснулся моей щеки. – Это любовь, Сэди. – Ошеломленная, я уставилась в него, задаваясь вопросом, не сон ли это. – Теперь я это чувствую. Только мне жаль, что столько времени прошло, пока я понял.
Внезапно я наклонилась к нему, и наши губы встретились. Я ожидала, что он отстранится. То, что мы были вместе, было неправильно. Для Сола прежде всего, ведь он потерял невесту. И мне с трудом верилось, что я могу быть той самой женщиной, которую можно полюбить в таких обстоятельствах, а может быть, и совсем не той. Я только что потеряла все. Как можно было ощущать столько горя и радости одновременно? Но мы оба были потрясены, бессильные остановить чувства, вспыхнувшие между нами.
Несколько мгновений спустя мы оторвались друг от друга.
– Но как мы можем быть вместе? – выпалила я. – Я же не из религиозной семьи.
– Разве здесь это важно? – улыбнулся он. Я хотела спросить, что будет с нами, если мы выберемся. Однако никто из нас не осмеливался говорить о будущем. Настоящего уже было достаточно.
Я придвинулась ближе, его тепло и любовь успокаивали меня. Но мысли быстро вернулись к моей матери.
– Я просто очень волнуюсь.
– Твоя мать никогда бы не оставила тебя, – сказал он. – Не по своей воле. Должно быть, что-то ей помешало.
Эта мысль не утешила меня.
– Ее могли арестовать или ранить, или еще что похуже, – тревожилась я. Я ждала, что он начнет спорить со мной или убедит, что такого не случилось. Но он не сделал этого. – Я не должна была отпускать ее, – корила я себя.
– Ты не смогла бы ее остановить.
Я кивнула, признавая истину его слов.
– Я просто чувствую себя такой беспомощной. Здесь, взаперти, я никак не могу ей помочь.
– Может, твоя подруга поможет.
Элла, внезапно вспомнила я. В прошлое воскресенье, когда я пребывала в хандре и шоке после ухода мамы, я не пошла к ней на встречу. Меня удивило, что Сол предложил обратиться к ней. Он не доверял Элле и в обычных обстоятельствах предложил бы просить у нее помощи в последнюю очередь.
– Ты заставил меня пообещать, что я не пойду к ней.
– Да. Я беспокоился о тебе и хотел, чтобы ты не уходила, но она единственный человек, способный сейчас помочь.
Я обдумала это предложение. Из-за своей хандры мне не пришло в голову просить Эллу о помощи. В последний раз я видела ее почти две недели назад. Я пропустила нашу обычную встречу и не знала, ждала ли меня Элла или перестала приходить. Но стоило попытаться.
Была только среда, вспомнила я. До встречи с Эллой придется прождать еще четыре дня. И они тянулись медленно. Наконец в воскресенье утром, пока остальные еще спали, я вышла из комнаты. В туннеле я снова остановилась, заметив впереди тень. Кто-то преграждал мне путь. Меня охватила паника. Баббе, поняла я, разглядывая сгорбленную фигуру. Я немного расслабилась. Я не заметила, что она поднялась с постели.
– Что вы здесь делаете? – спросила я.
– Я как раз собиралась принести воды, – ответила она.
– Я могу пойти за водой. – Я забрала пустой кувшин, озадаченная. За водой всегда ходила молодежь, Сол или я. Она не смогла бы проползти через сороковку и не удержала бы полный кувшин. Почему она решила сейчас ее принести?
– Спасибо, – поблагодарила она, когда я вернулась с кувшином минуту спустя. Он был тяжелый, я несла его в руках рядом с ней. – Я хочу приготовить суп, а воды на пять мисок не хватило.
– Четыре, – мягко поправила я. То, что без мамы нас стало на одного меньше, кинжалом резануло по сердцу.
– Да, конечно, четыре, – согласилась Баббе. Но в ее глазах читалось смятение.
И вдруг я осознала.
– Баббе, вы хорошо себя чувствуете?
– Хорошо, хорошо, – отрезала она. – Я старая женщина. Я многое забываю. Такое в старости случается.
Мне стало не по себе. Казалось, Баббе изменилась в канализации, стала злее и иногда ничего не помнила. Я приписала это ужасным условиям и тому, как она в силу своего возраста тяжело с ними справлялась. Но теперь я видела ясно: это было нечто большее, чем просто забывчивость и сварливость на старости лет. Баббе было нехорошо. Болезнь, или возраст, или душевное расстройство от пребывания в канализации, или, возможно, все разом постепенно овладевали ее рассудком. Наверное, и телом тоже, подумала я, впервые увидев, какой хрупкой и ссохшейся она стала по сравнению с той женщиной, которая так ловко двигалась по туннелю в тот день, когда мы впервые прибыли. Я подумала, заметил ли это Сол, и решила пока ничего ему не говорить. Он уже через многое прошел и мог не перенести новых плохих новостей.
– Пойдемте, – вежливо сказала я. Я повела ее обратно ко входу в комнату. – Идите внутрь и постарайтесь отдохнуть. – Не раз Баббе запрещала мне подходить к решетке, чтобы не рисковать. Я ждала, что она остановит меня. Я молилась, чтобы она не устраивала ссоры и не настаивала, чтобы я тоже зашла.
Когда она скрылась внутри, я снова зашагала по туннелю. Я подошла к глубокому бассейну и спустилась в него. Затем взобралась по высокой стене, на этот раз быстрее – у меня появилась сноровка.
Я дошла до решетки. Было воскресное утро, и Элла должна быть там. Но ее там не оказалось. Ну, конечно. Я пропустила предыдущую неделю, и она, вероятно, предположила, что я тоже не приду сегодня. Вполне возможно, что к этому времени она уже и вовсе оставила меня.
Увидев дневной свет за решеткой, я вдруг кое-что поняла. Даже без Эллы мне нужно было выйти на улицу, поискать маму и посмотреть, все ли с ней в порядке. Я могла выбраться и сама.
Я потянулась к решетке, затем остановилась.
– Там, наверху, небезопасно, – будто сказал чей-то голос. Будто говорил Павел. Павел, да благословит его Бог, считал, что единственный способ защитить нас – прятать в канализации. Но Павла больше не было, и моя мать тоже могла умереть, если я не вмешаюсь. Мы должны спасти сами себя. Конечно, окажись я на улице без Эллы, я останусь без помощи и без укрытия. Такой же уязвимой и незащищенной, как мама. Но я не могла оставаться здесь и гадать. Я должна попытаться.
Я надавила на решетку. Она не сдвинулась с места. Я попробовала еще раз. Я растерялась. Когда я выпустила маму неделю назад, она открывалась. Я подумала, не заварил ли кто ее. Затем увидела маленький камень, который каким-то образом попал в пространство на краю решетки, не давая ее открыть. Крошечный камень стоял на пути к тому, чтобы я вышла и нашла свою мать. Внезапно всего этого оказалось слишком много. Я вскипела, и разочарование выплеснулось наружу. Я шумно потрясла решетку, постучала по ней так громко, что любой проходящий мимо мог услышать. Но решетка так и осталась стоять, заклинившись.
