Она залилась краской.
– Кто ты такая, чтобы совать нос в мои личные дела? – вспыхнула она, поспешно скрывая смущение за гневом. Я не стала дальше развивать эту тему.
Наконец я отвлеклась от звуков, доносившихся из комнаты Аны-Люции внизу, и успокоилась. Внезапно резкий стук разбудил меня. Я потерла глаза, а звук раздался снова. Камень, потом еще один, попали в мое окно. Я села. Когда-то давным-давно Крыс подавал мне такой сигнал, наш тайный знак, что я должна спуститься и отправиться с ним на свидание. Я пригладила волосы, гадая, как давно он вернулся со своего задания. Передала ли Кара ему мою записку или он просто решил навестить меня лично? Учитывая нашу последнюю ссору и то, сколько времени прошло, выглядело это довольно самонадеянно. Я подошла к окну.
К моему удивлению, на улице внизу стоял не Крыса, а Кара.
– В чем дело? – спросила я, чувствуя попеременно разочарование, любопытство и раздражение. Очевидно, Крыс сказал ей, где меня искать. Почему он не пришел сам?
Кара не ответила, но жестом пригласила меня спуститься на улицу. Я быстро оделась и спустилась, стараясь не шуметь. Я боялась, что Анна-Люсия и ее спутник могли услышать, как летят камни в мое окно. Но они храпели, крепко заснув после выпитого в большом количестве вина. Я выскользнула за дверь.
– Пошли, – сказала она, собираясь идти, как только я закрыла дверь.
– Куда мы идем? Что-то случилось с Крысом?
– С ним все хорошо. Ему нужно, чтобы ты пришла прямо сейчас.
– Почему? Что-то не так? – Я задавалась вопросом, не решил ли он принять мое предложение помочь ему с работой. Но Кара помотала головой, не желая ничего говорить и отвечать на мои вопросы на улице. Она шла резво, почти бежала, и хотя мои ноги были намного длиннее, я изо всех старалась не отставать.
Когда мы добрались до Дебников, я ожидала, что Кара поведет меня в кафе. Вместо этого она направилась в переулок за костелом. Раньше она не была с нами у канализационной решетки, догадалась я. Это Крыс рассказал ей об этом месте.
– Что-то случилось с Сэди? – у меня в животе похолодело.
– Насколько мне известно, она в порядке.
Когда мы подошли к переулку, у канализационной решетки я увидела фигуру. На мгновение я запаниковала. Но быстро сообразила, что это был Крыс. Я направилась к нему. Кара, которая привела меня, поспешила прочь, оставив нас наедине.
Рядом с ним на земле стояли два прямоугольных деревянных ящика.
– Что там такое? – спросила я с надеждой, что он каким-то образом умудрился достать еще еды и хотел через меня передать ее Сэди. Однако ящики были заводские и крупные буквы кириллицей о чем-то яростно предупреждали. – Крыс, это те самые боеприпасы? – Он ответил не сразу. – Мы же уже об этом говорили.
– В твоей записке говорилось, ты хочешь помочь.
– Там было написано, что я хочу помочь. Только не Сэди. Не таким образом.
– Элла, нам нужно спрятать эти боеприпасы. Мы ждали их неделями, и нам нужно доставить их куда нужно завтра, самое позднее через день. Их нужно спрятать на одну ночь.
– Категорически нет, – отказала я, вскипая от ярости. – Я же сказала тебе, что не буду подвергать Сэди опасности ради твоего дела.
– Мое дело? – теперь настал его черед злиться. – Это не оправдание. Мы боремся за наши жизни, Элла. За твою и мою, и за жизнь Сэди тоже. – Крыс перешел на шепот: – Это оружие и взрывчатку трудно достать, а они крайне важны для предстоящей операции в Варшаве, она будет частью более масштабного сражения. Ты должна понять: канализация – идеальное место, – настаивал он. – Никто не увидит, никто не найдет. Мне нужно это сделать. – На этот раз он не просил – ставки были слишком высоки. – Это всего лишь на одну ночь.
– Но это так опасно. Если боеприпасы обнаружат или они вдруг взорвутся, найдут и Сэди, и остальных.
– Этого не случится. – Сама мысль о том, что его план может провалиться, была для Крыса невыносимой. И все же я понимала, может произойти все что угодно.
– Ты не можешь знать наверняка, – возразила я. Много чего может пойти не по плану.
– Я обещаю, Сэди не пострадает. Я скорее отдам собственную жизнь, чем позволю этому случиться. – Глаза у него были стальные, решительные. – Ты написала в записке, что готова помочь, – добавил он.
– Да, но… – Я представляла себе, как лично доставляю посылку или сама каким-то образом помогаю. Если бы я думала, что он собирается рискнуть безопасностью Сэди, я бы никогда не предложила.
– Ты сказала, что сделаешь все возможное. Теперь у тебя появился шанс это доказать. – Я промолчала. – У этого дела нет обратного пути, Элла, – строго сказал он. – Или ты помогаешь, или мы обойдемся без тебя. – Глаза Крыса горели, и в них я увидела готовность пожертвовать всем ради дела, в которое он верил.
Но не я. Я расправила плечи, собираясь отказать ему и столкнуться с последствиями.
Затем под решеткой послышался шорох, и я заглянула вниз и разглядела Сэди, которая, вероятно, вышла на шум. Сэди подняла глаза, моргая от удивления, не ожидая увидеть так много людей над канализацией.
Страх застилал ей глаза. Но затем, увидев меня, она улыбнулась.
– О, привет, – доверчиво пролепетала она. У меня сжалось сердце. Позади меня она заметила Крыса. – Все хорошо?
– Да, – проговорила я, а затем запнулась. Как я могла объяснить ей то, о чем ее просил Крыс.
Прежде чем я заговорила, Крыс опустился на колени рядом с канализацией и описал Сэди всю ситуацию шепотом, так, что я не разобрала слов. Она кивала, слушая с широко раскрытыми глазами, всерьез воспринимая его слова.
Сэди жестом подозвала меня.
– Все в порядке, – кротко сказала она, принимая реальность положения, которую у меня так и не получилось до конца осознать. – Я могу помочь. – Ее губы задрожали.
– Сэди, нет…
– Я могу помочь, – настаивала она.
– Это слишком опасно. Я не могу тебе позволить.
– Это не твой выбор, – огрызнулась Сэди. – Я не ребенок, Элла, – сказала она уже мягче, но все равно с обидой. – Я могу сама решить, и я хочу это сделать.
– Но почему?
– Потому что я хочу помочь. Когда-то я даже не подозревала, что на свете остались такие замечательные люди, как ты. Так много людей помогли мне, ты, Крыс и Кара, рабочий Павел, который укрыл нас в канализации. И после всего, чем вы рисковали ради меня, если я могу чем-то помочь, что же, я хочу это сделать. – Она вздернула подбородок. – С тех пор как началась война, я только и делала, что пряталась и убегала. Теперь появился шанс как-то помочь, а не чувствовать себя беспомощной. Я хочу внести свой вклад. И я могу это сделать, – повторила она теперь уже увереннее.
– Ты не обязана этого делать, – настаивала я.
– Я знаю, но я хочу.
