Карета налетела задним колесом на каменную тумбу, стоявшую на въезде, после чего подпрыгнула, издав громкий треск. Конь, пытаясь освободиться от упряжи, рванул ещё сильнее, отчего потерял равновесие и упал на передние ноги. Громкое ржание слышали даже на далёких виноградниках. Жеребец рванул, но разбитое о тумбу левое колесо тормозило его, доставляя ещё большую боль.
Через секунду окончательно потерявший разум конь изо всех сил оттолкнулся от брёвен, укрывавших мост, и его следующий шаг был через ограду в пропасть.
Карета висела на мосту не больше трёх секунд, но Джованни не отказал себе в удовольствии сделать несколько шагов в сторону катастрофы.
Сквозь стекло двери на него смотрело искажённое гримасой ужаса лицо графа Каркано. Скрипач за эти мгновения успел снять парик, улыбнуться и демонстративно показать рукой на свою скрипку.
Ещё несколько секунд — и Джованни услышал грохот экипажа, разбивающегося о камни на дне ущелья вместе с вельможей, который в последний миг своей жизни узнал лицо скрипача…
Глава VI. Рыбак
Ветер сегодня обошёл Гатчину стороной. На прудах стояла такая гладь, что редкие, но крупные облака отражались в зеркале воды во всей своей красе — пушистые, словно свежее пирожное, белые как крем из-под руки лучшего придворного кондитера.
На некоторое время взгляд рыбака отвлёкся от поплавка в сторону медленно плывущих по поверхности озера отражений. Величественные башни из молочного цвета клубней, словно вывалившиеся из трубы какого-то небесного паровоза, меняли свою форму, двигались, медленно расползались в стороны и вверх, распухали в неожиданных местах и так же быстро исчезали по краям.
— Ах, зараза… — Человек в короткой серой шинели, подпоясанный широким армейским ремнём из добротной кожи, дёрнул удилище вверх. Поплавок вылетел из воды, будто пуля. Следом за ним так же стремительно выскочил свинцовый шарик груза, а затем — пустой крючок.
Привычным движением рыбак подхватил в полёте груз, уложил удилище на плечо и глянул в сторону жестяной банки с земляными червями, которые нехотя шевелились в жмене земли, щедро смешанной с влажным сеном.
— Иди сюда… — Толстые пальцы никак не могли поймать червя за середину. Красноватого цвета шнуры задвигались в коробке, будто понимая, что настал их последний час. Зашевелились, принялись зарываться в своё слабоватое укрытие, но рыбак не оставил им ни одного шанса. Первый же, что показал свой бок, был беспощадно разорван на две части, одна из которых через несколько секунд извивалась на тонком чёрном крючке.
Рыбак уж было подумал сменить крючок на больший, чтобы не брать мелкую рыбу, но пожалел червя.
«Не поймаю — перевяжу… Не та погода, не та… И ветра нет, и червь отборный, что ж тебе ещё надо?» — подумал рыбак, после чего своей громадной рукой ухватил удилище где-то на треть и закинул груз с поплавком подальше того места, куда попадал раньше. Этот стервец, за которым он охотился последние полчаса, объедал крючок несколько раз, чем довёл рыбака почти до исступления. Человек в короткой серой шинели привык добиваться своей цели, а если на этом пути сталкивался с хитростью, то все его инстинкты охотника и рыбака обострялись до предела.
В силу воспитания и той повинности, которую должен был с честью нести, как и все мужчины из его рода, этот рыбак обладал способностью сдерживать свой гнев. А сейчас не сдержался — сильно ударил каблуком сапога по деревянному помосту, издав гулкий звук. Поплавок дёрнулся совсем легонько и опять замер — его жертва никак не хотела сдаваться и, похоже, опять его переиграла.
— Ну, бесово отродье… теперь папку позови… Тягаться будем, — недобрым тоном прошептал рыбак, быстро наматывая леску на цевьё нового крючка размером побольше. — Хитрить надумал? Подрастёшь, ещё разберёмся…
Груз увлёк за собой поплавок в то же место, и рыбак замер на помосте, широко расставив ноги в сапогах и воткнув кулак себе в бок. Мраморный лев, который возлежал на белоснежном постаменте в нескольких шагах от рыбака, наблюдавший эту картину уже сотни раз, казалось, направил свой взгляд прямо на удилище, замершее в огромном кулаке.
— Ваше величество… — Генерал-адъютант Черевин, при всей своей громогласности, умудрился обратиться к государю Александру Третьему шёпотом.
В ответ генерал увидел лишь поднятый вверх палец, указавший через секунду на поплавок. Тот сначала было дёрнулся, но рыбак понял, что это поклёвка того самого маленького стервеца, который объел уже десяток червей, и не стал подсекать. Он ждал улов крупнее.
Поплавок внезапно ушёл под воду. Удилище согнулось в дугу, кончик его задрожал от напряжения, и леска принялась рассекать зеркало пруда, оставляя за собой маленькие волны.
Рыбак приопустил немного удилище, позволяя своей жертве почувствовать на мгновение себя победителем, а потом дёрнул его резко вверх.
— Эхх… — Генерал в приступе азарта сильно стукнул себя по голове. — Понежнее бы… Вашвеличчство… Что ж вы так…
В воздухе, сверкая серебристыми боками, показался громадный хариус. Его выдали розоватое брюхо и хвост. Пролетев половину пути до помоста, на котором стояло ведро с уже пойманными его сородичами, хариус, собравшись с последними силами, выписал немыслимый пируэт, сорвался с крючка и плюхнулся в пруд так, что брызги от его триумфального возвращения домой окатили рыбака от сапог до самого ремня.
— Какой был красавец… — разочарованно пробормотал Черевин, поправив густые чёрные усы под крупным орлиным носом.
— Да ты в ведро загляни, Пётр Александрович! Там таких десяток уже… И этот не последний! — Император положил удилище на помост и наклонился над жестяным ведром, наполовину наполненным водой, где били хвостами ещё живые серебристые хариусы. — А? Знатно?
Черевин с любопытством оценил количество и качество улова, утвердительно кивая головой, пока августейший рыбак занялся снаряжением снасти для следующего заброса.
— Чего хотел-то? — не отрывая взгляда от банки с червями, спросил генерала император. — Стряслось чего?
Черевин, будучи пятнадцать лет тому в звании полковника, уже состоял флигель-адъютантом при покойном батюшке нынешнего императора, и с тех пор безошибочно научился различать настроение первого лица и без труда мог прогнозировать результат той или иной аудиенции до того, как чиновник, вызванный на доклад, переступал порог кабинета Его Величества.
В последней фразе Александра Третьего генерал сейчас прочёл ноту раздражения, а это значило, что министр иностранных дел Гирс вполне мог если не попасть под горячую руку, то как минимум уйти ни с чем. Император тщательно отделял время, отведённое на семью и отдых, от рабочего. А работал он много. Очень много. И сегодня позволил себе рыбалкой отвлечься от забот. Поплавок действовал на государя магически. После рыбалки на закате он в восемь вечера обедал с семьёй и потом мог с ясной головой в одиночестве читать корреспонденцию в кабинете до глубокой ночи.
