Герр Крайнль меньше всего сейчас хотел пребывать в обществе этих господ — русского, итальянца и ещё пары своих земляков, один из которых постоянно прикладывал мокрый платок к тому самому месту ниже левого глаза, куда обычно прилетает грамотно сложенный кулак.
Дома инспектора ожидали двое милых близнецов, супруга фрау Эльза, а также жирный запечённый гусь, фаршированный собственными потрошками и картофелем с заблаговременно пассированным луком. Сегодня близнецам исполнялся год.
Крайнль мысленно, с использованием давно забытой деревенской лексики, проклинал тот момент, когда решил немного задержаться на службе и дописать рапорт на имя старшего инспектора по вопросу премирования личного состава. Иначе всем этим приключением наслаждался бы дежурный стражник.
Первый полицейский округ Вены — место спокойное. Крайнль ежедневно благодарил все небесные силы и своего влиятельного шурина за удобное кресло и тёплый кабинет. Когда-никогда приведут патрульные стражники мелкого воришку, споткнувшегося у них под носом с чужим кошельком, или крепко подвыпившего художника, чтобы не заснул на мостовой. А так, не работа — идиллия. Публика в округе почтенная. Аристократия, богема, политики, только успевай раскланиваться. Спокойная жизнь начальника окружного участка закончилась вместе с дипломатическим паспортом итальянца, который он успел рассмотреть только мельком.
Окружной инспектор представил себе блюдо с гусём, который в этот момент источает неимоверные запахи на весь зал, и у него опять свело желудок, да так, что ему пришлось опереться о стол. Проклятая изжога терзала его последнюю четверть часа, и терпеть уже не представлялось возможным.
— Я сейчас должен составить протокол…
Крайнль, прежде чем достать чистый лист бумаги из ящика стола, сделал над собой усилие, поднялся со своего стула и подошёл к стеллажу, где в укромном уголке стояла баночка соды с кофейной ложечкой, завёрнутой в свежую салфетку. Стакан тёплой воды со спасительным белым порошком инспектор выпил залпом, и ему почти сразу полегчало.
— Для этого… — Полицейский неспешно, прислушиваясь к состоянию своего истерзанного коликами желудка, проследовал на рабочее место. — Я обязан вас сначала опросить, господа, и разобраться в сути произошедшего…
Ни один из господ не посчитал нужным противоречить. Это подтверждала тишина в кабинете и одобрительное кивание некоторых из них.
— Итак… Сначала разберёмся, кто есть кто. Герр Пихлер?
Полноватый господин лет шестидесяти бодро поднялся со своего места, не отпуская руками котелок, который он держал перед собой:
— Я купил кофейню у Ландтмана в прошлом году и ещё не выплатил кредит за ремонт, как эти… — Хозяин заведения с некоторым отчаянием махнул в сторону присутствующих.
— Герр Пихлер, я прошу вас… давайте без лишних эмоций. Время позднее… — Инспектор старательно сохранял спокойствие и едва сдерживал раздражение.
— Господин инспектор, ваша уважаемая супруга через день заказывает кипфель
[34] в количестве шести штук к вашему приходу, к чему тогда эти формальности? — ответил хозяин кафе с ноткой обиды. Только вчера он сделал фрау Крайнль скидку на половину штруделя только из-за того, что тот каким-то чудом залежался до вечера.
— Хорошо, хорошо, герр Пихлер… Я должен соблюдать формальности. Вы кто? — обратился полицейский к господину с багровым пятном на левой скуле.
— Представляете, господин инспектор, всего лишь зашёл кофе выпить и провести время. Кто же знал, что эти господа поведут себя так бестактно?! — ответил тот, указав на всё больше синеющую щёку.
— Это герр Сабински, он наш постоянный клиент, — пытаясь быть тактичным, Пихлер приложил котелок к груди и наклонил голову немного вправо, от чего приобрёл вид несколько жалкий и вызывающий сострадание.
— Присядьте, Пихлер, пожалуйста… — Крайнль едва справлялся с чувством голода и уже продумывал оправдательную речь, которую он произнесёт, как только переступит порог своего дома. — Откуда у вас эта опухлость с левой стороны лица, герр Сабински?
— О, господин инспектор! Меня ударил этот русский! — вспылил пострадавший, кивнув в сторону человека в жёлтой кожаной перчатке на левой руке. — После чего я в падении задел сервант, и стёкла в нём теперь разбиты.
— Не только стёкла, господин инспектор, но и вся посуда, вся посуда… — двадцать две кофейные чашки тончайшего фарфора вместе с блюдцами, шестнадцать десертных тарелок и чудный китайский чайник, гордость заведения, видите ли… — поддержал своего постоянного клиента хозяин. — Это же банкетный зал, господин инспектор! Там всё лучшее!
Итальянец, ухмыльнувшись, только покачал головой. Немецкий ему и так давался с трудом, а ещё и этот венский диалект с его витиеватым построением фраз. Суть разговора Памфили уловил, но далось ему это с большим трудом.
— Это я вижу… передо мной рапорт патрульных. В вашем зале играют в карты, герр Пихлер? — Крайнль извлёк из ящика стола чистый лист и потянулся за очками, лежавшими в чехле почти на краю его маленького стола.
— О, что вы… господа сами порой перекидываются, я разве вправе им запретить? Заведение таких услуг не предоставляет…
— Ну да, ну да… — Маленькие круглые очки своими толстыми линзами изменили взгляд инспектора. Его зрачки мгновенно стали крупными, а бледно-голубой цвет радужки более заметным.
— Герр Памфили… — Крайнль поднёс паспорт итальянца поближе к носу, чтобы изучить мелкие детали печати на документе.
Чезаре поднялся, упёрся рукой в бок и высокомерно взглянул в сторону хозяина этого тесного кабинета:
— Я дипломат. Я имею право здесь не присутствовать. Но то, что я здесь, — исключительно моё желание и добрая воля.
Со стороны окружного инспектора никакой реакции не последовало. Офицер продолжал тщательно изучать паспорт в надежде на то, что судьба послала ему не настоящего сотрудника посольства, а какого-нибудь афериста с поддельными документами. Вот тогда-то Крайнль развернулся бы! Вот тогда-то ему было бы чем гордиться! И билет на рождественский приём в Центральном управлении был бы обеспечен.
Чем дольше инспектор изучал бумагу, тем пасмурней становилось его и без того нерадостное лицо. Увеличительное стекло размером с блюдце под кофейную чашку тоже не помогло — по всем признакам паспорт был настоящим, а это сулило не банкет после приёма в Центральном управлении, а большую трёпку там же в случае, если он сейчас ошибётся.
Все иностранные граждане, будь то коммивояжёры или дипломаты, находились под надзором и патронатом полиции. Так повелось со Всемирной выставки 1873 года, когда под благовидным предлогом изучения передовых достижений в Вену хлынул разномастный поток гостей. В Императорско-Королевскую дирекцию полиции доставляли рапорты, доклады, агентурные записки, отчёты и доносы в таком количестве, что министр по праву мог считать себя самым информированным человеком в стране.
