Адъютант, оторвав взгляд от идеального ряда корешков за спиной хозяина лавки, эффектно перекинул трость из руки в руку и в ту же секунду облокотился на потёртую стойку, отделявшую пожилого продавца от любознательных посетителей.
— А что? Что вы предлагаете? — Лузгин сопроводил свой вопрос красноречивым жестом, какие обычно использует в своих дискуссиях профессура.
— Ооо… мой дорогой… Это же лежит на поверхности! Ситуативные союзы между странами Европы рушатся с такой же лёгкостью, как и создаются. Везде предательство! Все боятся открыто вступить в войну! — Букинист принял абсолютно симметричную позу, что вызвало у Завадского приступ смеха. С его стороны казалось, что два дуэлянта стоят у барьера, опираясь на стойку и оттопырив в стороны локти. Лица они подали вперёд, взгляды слегка прищурены, а губы сжаты как у юнцов, спорящих о том, чей сюртук краше.
— Сначала мы заключаем союз с Россией. Затем к нему примкнула Германия. И всего через пять! Всего через пять лет! И мы, и Германия выступаем против России в Крымской войне с Турцией. Проходит ещё три года, и договор подписывается опять. Что я предлагаю? Не заключать договоры с паузой на войну, когда это нужно. Договор — он для того и подписывается! Стороны до-го-во-ри-лись! Но чего же стоит наше слово, если мы с ним так легко расстаёмся? — Старик закончил свою тираду на эмоциональной ноте, достойной лучших из римских патрициев.
— Ммм… Но вы же не учитываете, что на момент подписания Тройственного союза, который вы имеете в виду, мало кто догадывался о том, что так ярко полыхнёт на Балканах? — Адъютант получал удовольствие от того, с каким энтузиазмом букинист вступил в спор. — И, в конце концов, разве мы прогадали в итоге? Нам досталась Босния и Герцеговина.
Старик сделал шаг назад, оценивающе окинул взглядом своего собеседника, после чего с некоторым отчаянием махнул рукой и ответил:
— Но теперь у нас под брюхом Болгария, которая боготворит русских, давших им независимость… Думаете, там далеко по морю, от Севастополя до Бургаса?
— Я думаю, что русские не имеют такого флота, чтобы прийти в Бургас, там высадиться и потом двинуть войска на Вену. Это даже теоретически невозможно, — парировал адъютант. — Да и зачем им это? Мы же всё-таки союзники.
— Молодой человек… — Букинист уже готов был взорваться. — Об этом я вам и говорю уже целый час! У нас цвайбунд
[39] с Германией против России и договор с Россией и Германией против кого — непонятно. Вы сами сказали — мы катимся к войне. Если даже мы с вами это понимаем, то так и случится. Давайте оставим, я начинаю волноваться! Что вы хотели почитать, мой уважаемый, единственный за сегодня гость. Вашего спутника я в расчёт не беру, он за всё время ни слова не проронил и, похоже, просто вас сопровождает. Так чем могу быть полезен?
Лузгин обернулся к Завадскому, и тот понял его с полуслова — подал аккуратный бумажный свёрток, перевязанный лентой. Спустя несколько секунд букинист опустил на глаза круглые очки и склонился над знакомыми страницами.
— Да, это мой Лейбниц… «Новые опыты о человеческом разумении». — Морщинистые пальцы старика быстро перебирали знакомые страницы. — Знаете ли, экземпляр не из разряда редких, но интересен он может быть немногим. Философия. В чём ваш вопрос?
— Видите ли, господин Гройзер, мы хотели этот труд по философии вернуть его владелице. Об этом попросил наш друг, который вынужден был неожиданно уехать. Его служба подразумевает некоторую дисциплину, и молодой человек чувствует себя не в своей тарелке. Вы нам поможете отыскать хозяйку?
Взгляд старика поверх очков просверлил адъютанта. С таким взглядом Лузгин встречался редко. Пронизывающий, колючий как шип акации.
— Во-первых, это моя книга. Она не продаётся. Об этом свидетельствует штамп. Во-вторых, почему бы вашему молодому человеку сразу не направить вас к Анне? — монотонно произнёс букинист, не отводя взгляд.
— История со многими неизвестными, господин Гройзер. Я подозреваю, что не обошлось без стрел Амура, — обезоруживающе улыбнулся адъютант. — Искать логику в поведении влюблённых бессмысленно, согласитесь. Обратите внимание, книга пахнет лавандой. Анна вложила туда надушенную открытку. Значит, между ними было всё хорошо.
Старик медленно поднёс том Лейбница ближе лицу и жадно втянул воздух. Лавандовый аромат заставил его лицо подобреть:
— Действительно, это её любимые духи. Знакомый запах.
— Вот-вот… Молодой человек, судя по тому, насколько настойчивым он был в своей просьбе вернуть Анне книгу, рассчитывает на сохранение тёплых, если не сказать больше, отношений. Имя его позвольте не афишировать. Это не наша тайна. Если девушка посчитает возможным, то сама вам расскажет.
— Что вы, она такая молчунья… — Букинист неосторожно взялся за стекло очков и вынужден был приняться протирать их платком. — У меня есть узкий круг постоянных клиентов. Анна входит в их число. Видите ли, я считаю неправильным продавать знания людям, которые их настойчиво ищут. Каждый мой клиент покупает первую книгу. Потом, когда он снова приходит и ему нужна следующая, я по глазам и ещё по кое-каким мелочам определяю, тратит ли мой гость последние деньги на это издание. Поверьте, Гройзер в людях разбирается… Если моё предположение оказывается верным, то я предлагаю обмен. Для этого книги со штампами. Знаете, сколько юных дарований я осчастливил знаниями? Нет, вы не знаете…
Старый букинист водрузил очки на положенное место, несколько выпятил вперёд впавшую грудь, застегнул на верхнюю пуговицу жилетку и извлёк из её маленького кармана небольшой ключ с привязанной к нему верёвочкой.
— Гройзер уже шестнадцать лет одинок… Вся его жизнь прошла в этой лавке.
Старик с третьей попытки попал ключом в замочную скважину, провернул его и с раздражением резко выдернул ящик стола.
— Гройзер и не заметил, как стал одинок… Теперь дома его не ждёт любимая Марта, с которой он прожил тридцать восемь лет. Теперь вся жизнь старика протекает здесь… на этой странной лестнице. С этими старыми, как он, книгами…
Продолговатая коробка, наполненная исписанными картонными формулярами, появилась на стойке с грохотом падающей швабры. Букинист явно расстроился после каких-то своих воспоминаний.
— Вы думаете, я отдам книгу просто так? Не-е — ет… — протянул букинист, перебирая картотеку. — Вот, пожалуйста. Тейнфальтштрассе, 2. Анна Хубер.
* * *
Путь до указанного букинистом адреса фиакр Подгорского проделал не более чем за четверть часа. При этом Илья Михайлович лошадь не торопил. Разглядеть в деталях прекрасную архитектуру Вены можно только, если экипаж движется немногим быстрее пешехода. Пока пассажиры наслаждались видами Вены, он провёз их мимо Штефансплатц, приостановился в том месте, где с улицы Грабен между домами в проулке справа виднелся позеленевший от времени медный купол церкви Святого Петра и проследовал далее в западную часть старого города.
