Стоило мне переступить порог, как изнутри стал грызть червячок сомнения: справлюсь ли я, смогу ли с честью выполнить поставленную задачу? Но, взглянув на уверенного в себе Тери, поняла – справлюсь! Мы не спеша обходили зал за залом, приветствовали знакомых, Терье перекидывался парой слов с деловыми партнерами. Когда в одной из галерей мелькнуло лицо знаменитой оперной дивы, я внутренне возрадовалась, что она не проигнорировала лучшее мероприятие сезона, и побыстрее отвела Стафора в противоположную сторону, чтобы не встречаться с ней раньше времени.
В этом году открытие выставки планировали с размахом, поэтому в большом танцевальном зале были сооружены сцена и небольшой подиум. Оркестр играл спокойную легкую музыку, создающую приятную атмосферу. Но когда большие механические часы пробили десять раз, я поняла, что пора найти распорядителя и удалиться за сцену. Предупредив Тери, что мне нужно идти, я попросила его внимательно следить за всем происходящим.
– Не волнуешься? – шепотом спросила я у самого дорого мне человека.
– Выход на сцену – это всегда волнение, но предвкушения все же больше, – ответила блистательная Огненная дива.
Да-да, сейчас она была не матерью, не женой, а великолепной Огненной дивой, покорившей когда-то всю страну. Она поправила свою идеальную прическу, смахнула невидимую пылинку с невероятного ультрамаринового платья и, дождавшись слов распорядителя, шагнула на сцену.
По залу поплыл волшебный голос. Сначала а капелла, разнося переливчатую трель во все анфилады. Заметив, что гости постепенно начали стекаться к подиуму, я вышла из-за кулисы, но так, чтобы мое присутствие пока не бросалось в глаза. Со следующим куплетом я запустила в воздух иллюзию нотного стана, который полетел по волнам музыки, подхватывая чарующие интонации. Нотки скакали, отстукивая свою мелодию, а, отзвучав, вспархивали, как бабочки, и начинали летать по залу. Постепенно к голосу и иллюзии присоединился оркестр. С каждым новым инструментом я добавляла очередную деталь: механические цветы, вырастающие в неожиданных местах, роботизированных человечков, танцующих птиц. Сила музыки нарастала, а вместе с ней и голос певицы. Ее бельканто[3] завораживало.
Я окинула зал пристальным взглядом. Гости заполнили его почти целиком, каждый уголок, каждую нишу. Словно загипнотизированные, они следили за моими иллюзиями, то охая, то умиляясь, а иногда пытаясь поймать. И только один человек смотрел исключительно перед собой – Сирена Бендрот. Она внимательно следила за Марлен Таллас и постепенно приближалась к сцене, отодвигая в сторону тех, кто стоял на пути. С каждым шагом ее взгляд наполнялся злобой, а рука крепче сжимала бокал с игристым вином. Когда мама стала выводить последний куплет, между двумя певицами оставалось только несколько шагов. Я потихоньку рассеивала иллюзии, чтобы они не отвлекали внимание и не испортили кульминацию. Когда Огненная дива взяла самую верхнюю ноту своего диапазона, гости задержали дыхание. И вот в момент каденции[4] бокал в руках Сирены разлетелся вдребезги. Всё стихло.
Стоило Марлен поклониться, как зал взорвался аплодисментами, не стихающими до тех пор, пока под потолок не взметнулся разъяренный визг.
– Как вы можете аплодировать убийце?! – закричала Сирена. – На ее концерте погибли люди, дети, а вы… Бесчувственные. Неблагодарные. Еще вчера вы рукоплескали мне, а теперь это?
Прима оперной сцены, которую после услышанного с трудом можно было так называть, взяла протянутый официантом платок и обмотала пораненные пальцы. Сделав пару шагов, она поднялась на подиум, чтобы свысока окинуть презрительным взглядом собравшуюся публику. Предчувствуя неладное, я прошла вперед и встала рядом с мамой, чуть позади, готовая поддержать в любой момент.
– Вы должны выгнать ее отсюда, с позором. – Сирена резко развернулась к Марлен и вперила в нее указательный палец. – Как ты посмела вырваться из той норы, в которую я тебя загнала? Убирайся немедленно! Как твоя выскочка, поджав хвост.
В повисшей тишине раздались отчетливые хлопки.
– Я даже не смел надеяться на такую удачу, – громко произнес Стафор, также поднимаясь на подиум. – Но сейчас, кажется, услышали все: именно ты причастна к тому, что карьера великой певицы Марлен Таллас была разрушена.
– Не… нет, – дрожащим голосом произнесла Сирена, поворачиваясь к Стафору, – я вовсе не это хотела сказать. Что за глупости? Эта семейка задурила тебе голову, Тери!
Я поражалась самообладанию негодяйки, она довольно быстро взяла себя в руки и перешла в наступление.
– Ну почему задурила? – усмехнулся Тери и посмотрел мне в глаза. – Скорее, вскружила. – Он вновь перевел взгляд на Сирену. – Но с этим я сам разберусь, а к тебе у меня есть парочка вопросов…
– Господин Стафор, я готова уделить вам все свое свободное время, – перебила его певичка, переходя на томные обволакивающие интонации, – как только стражи выведут отсюда эту парочку.
Около одной из дверей действительно появились стражи правопорядка, но пока они молча следили за происходящим, как, впрочем, и все гости, находящиеся в особняке.
– Боюсь, мисс Бендрот, – также перешел на официальное обращение Стафор, – эти господа пришли за вами.
– За мной? – удивилась Сирена и невольно отступила на шаг.
– Вам наверняка знакома поговорка «Не подкладывай другому змею…». Год назад на церемонии закрытия выставки вы обвинили мою помощницу в организации пожара и допустили вероятность возобновления расследования того давнего дела. Я подумал: а почему бы нет?
– Но прошло столько лет… – слегка севшим голосом произнесла Сирена.
– Да, немало. Но вам ли не знать, что «добрые» дела не забываются. Так и несчастная Мэри Томас не забыла, как вы отблагодарили ее за молчание кругленькой суммой. Вот только деньги быстро закончились, и она вновь вернулась в Лондариум. Она искала вас, а нашла меня. Мэри охотно поделилась своими воспоминаниями о том, как много лет назад молодая начинающая певица стояла за кулисами во время представления Огненной дивы и завидовала ее успеху…
Не знаю, что сейчас чувствовала Сирена, но меня этот рассказ словно окунул в прошлое. Я мелко задрожала, вновь переживая ужас того вечера. Но тут на плечи легли теплые мамины руки, она мне улыбнулась, и это помогло вырваться из омута воспоминаний, возвращаясь к тому, что происходило здесь и сейчас.
– Зачем вы подожгли ветошь? – зло спросил Стафор.
– Она только тлела и сильно дымила, – неожиданно ответила певичка. – Связки боятся дыма. Она бы просто потеряла голос!
Последние слова женщина прокричала, глядя на мою маму, вкладывая в них всю свою ненависть.
– Это вы будете объяснять суду, – продолжил Стафор. – Бросив тлеющую ветошь под занавесом, вы спокойно покинули театр, ничуть не беспокоясь о том, что на сцене начнется пожар, а потом и все здание будет охвачено пламенем. Все получилось даже лучше, чем вы планировали, не так ли?
