Я распалялся всё сильнее, и становился всё эмоциональнее и эмоциональнее. Опять понесло, но, к счастью, ярость контролировал.
— А на самом деле вы всегда подставляли нас, сеньоры, при первом удобном случае.
Нам нужно железо? Вы заключаете контракты с другими, лишь бы оно не досталось нам. Почему? А чтобы «не зависеть» от нас, а на самом деле выбить конские преференции. Такие, что проще в Валенсии закупать.
Нам нужно перекредитоваться, так как король зажал плату для Лимеса, не привёз вовремя? Вы даёте, с удовольствием, но под такие грабительские проценты, под которые выгоднее везти деньги из Таррагоны и Вандалузии, но, блин, времени нету кредитоваться там! Почему вы так плюёте на нас? Потому, что можете, потому и плюёте!
На колонну беженцев с наших земель напали степняки? Отлично, мы закроем ворота, степняки угонят людей графа и уйдут из под города, и мы будем в безопасности. А что людей угонят в степь? Так то ж графские! Наши же жопы в тепле!
Нас нужно поддержать оружно? Недалеко война, бой, орочий отряд прорвался в тылы? И тут в вашем войске конский понос, и вы не можете выслать даже сотни, хотя орки гуляют вдоль Светлой, как по древней виа. Ничё-ничё, граф справится! А потом к вам же обратится за помощью, чтоб латать дыры от разорения — можно будет ему же и под проценты в долг дать.
Ах да, графу и баронам срочно деньги нужны. Постоянная война штука недешевая. А давайте скупим весь урожай на год вперёд по низким ценам! Графу же прямо сейчас надо, у него наёмники без денег не воюют, нет денег — нет мёда! А расплатится он зерном, потом.
Эх, а ведь есть ещё транзит через ваши земли, как мог забыть! Наши грузы, которым долго огибать выцарапанный вами участок НАШИХ земель. И заградительные пошлины персонально для графства для торговли внутри города, чтобы наших купцов туда не пустить, и тут не забыть.
О, а теперь граф решил дорогу строить! И ему нужна перевалочная база на территории городских земель. Так пусть платит, сволочь! Мы же не просто так, мы же его друзья! Родня его! Вот пусть по родственному платит десятикратную цену, всё равно больше нигде он такую базу не устроит, только здесь. Ах да, мы ж ещё и дорогу ему не разрешали строить. Это он сам так задумал. Надо бы поторговаться… Ну ладно, дорогу пускай строит, за свой счёт. А пользоваться мы будем бесплатно, о чём с графа позже особый договор выбьем. Так, сеньоры? Так, уважаемая, или всё, что я сказал, выдумки?
Молчание. Недовольный гул в задних рядах горожан, но в целом тихо.
— Мы считали вас братьями, — продолжил я, чувствуя, что эмоциональный накал спадает, а наваливается, наоборот, усталость и апатия. — Ибо когда-то наши предки вместе заселяли эти земли и вместе отбивались от общего врага, спина к спине. Но вы захотели жить отдельно, в собственном доме, как вам хочется, добывать своё железо, ни с кем не делясь. Ладно, нате, живите! Дарим! Это нормально, когда брат уходит из отчего дома, бывает. Но вы по-братски делали подлость за подлостью, гадость за гадостью, дразня графство, пиная его. Потому, что Пуэбло — зверь слабый, его грех не пинать! Родственники? Родня? Да прям, эта сельскохозяйственная голытьба не может быть родственниками таких прекрасных и богатых железопромышленников, белой кости, купающейся в серебре и золоте! А значит ату его, и графа, и его баронов!
Вы сто пятьдесят лет пинали зверя под названием Пуэбло. Дразнили его. Несмотря на то, что зверь всячески показывал, с первого дня, что хочет жить в мире. Ну, не до вас было ни моему отцу, ни деду! У них и так проблем выше крыши! И вы борзели всё больше и больше, всё больше и больше пиная моё графство!
Так вот, сеньоры, вы своего добились! Зверь повернулся, наконец, к вам. И оскалил пасть, показывая, что он — всё-таки зверь. Повернулся не к Аквилее, не к Магдалене, которые тоже хоть и неприличные, но родственники. А к вам, от родства открестившихся. И теперь вы ответите ему за всё, что творили сто пятьдесят лет. И раз не родня нам, башмачникам-селянам, значит никаких родственных скидок, платите!
А чтобы вы поняли, что я — серьёзно, и я — зверь, а не безусый мучачо, по ошибке перепутавший берега, эти прекрасные люди за моей спиной будут повешены! В назидание вам, pidoram gnoynыm! Эта война — не безумие, не ошибка, не моя юношеская прихоть! Это то, что вы хотели, к чему вы давно вели, считая себя неуязвимыми и непогрешимыми. На графство может напасть хоть миллион степняков, я всё равно вернусь к вам и стребую всё, за все эти годы. И не будет денег — не будет и мёда, сеньоры. Привыкайте, никаких родственных отношений, чистый голый прагматичный капитализм, где абсолютно за всё придётся платить.
А теперь прошу всех разойтись по домам. Даю четверть часа; кто не уберётся от лагеря за это время на полёт стрелы — получит эту самую стрелу в жопу, или куда достанем. Всё понятно, или повторить для особо одарённых?
Шанс изменить
Мы постепенно собирали манатки, не спешили. Подписали ряд с Дионисием, который тут же завизировали все пять директоров, а после Альварес лично отвёз его к городским воротам. Вечерело, солнце садилось. Трупы уже больше суток болтались на брёвнах, и никто не думал их снимать. Ляпота! Горожане же заперлись и никто из города эти сутки носа не казал.
— Там что-то происходит. Меня не пустили внутрь, хотя я рукопожат, — отчитался управляющий, и лицо его было бледным.
— Плевать, — выдал я решение. — Собираемся и едем. Всё по плану.
Но ночью приехал «скользкий». А перед этим в вечернем небе мы наблюдали в городе зарево. Небольшое, горел не весь Феррейрос — с заревом Картагены и рядом не стояло. Но там определённо что-то горело.
— Слушаю? — вновь не стал я выпендриваться и сразу пустил его в свою палатку.
— Граф, в городе произошёл переворот. Бургомистр и все поддерживающие его люди мертвы, — вывалил гость.
Я встал и заходил по палатке. Но не найдя нестыковок, обернулся.
— Что это меняет в наших отношениях?
— Я, как единственный оставшийся член магистрата, не собираюсь подписывать с вами мирного договора на грабительских условиях, — скользко улыбнулся «скользкий». — Но предлагаю соглашение. Как кабальеро с кабальеро.
— Вы благородный? — Заинтересовал.
Он пожал плечами.
— По матери. Мать из благородных, отец — из богатых купцов. Я думал, у вас есть досье на всех видных горожан.
— Мне было лень его открывать, — честно признался я. Ибо лень было везти сюда того, кто знает сеньоров в лицо и всё про всех расскажет. А сам, будучи виконтом, в эту клоаку не лез, считал, что моё время графствовать наступит ещё не скоро.
— Сейчас городом… Управляют мои люди, — признался он. — Я не буду избираться новым бургомистром, но новый высший магистрат будет моим человеком.
— Это удобно, уважаю профи, — искренне похвалил я.
— Граф, я не хочу войны, — перешёл он к сути. — Предлагаю устный договор, который обязуюсь соблюдать. Ты делаешь на наших землях всё, что хочешь. Ставишь вокруг любые лагеря и склады, какие хочешь, возишь грузы, под любым флагом. Беспошлинно. Но и не препятствуешь снабжению города. Мы же в ответ не нападаем на твои земли и твои селения, пока твоё войско за Кривым Ручьём, а также поддерживаем тех твоих баронов, кто остался, если сюда явятся степняки.
