— Притчу, — улыбнулась Ингрид. — Как Исус. — Ей понравился рассказ о моих «страшных историях» в Кордобе.
— Ага, — ухмыльнулся я. — Итак, собрались трое рыцарей и поспорили: можно ли накормить кота перцем.
Перец тут рос. Но… Свой, собственный, на наш не похож ни формой, ни вкусом. Он был острый, хотя не такой жгучий как наш, слабее, красный, и в длинных стручках по типу фасоли. Но назвали его «перцем». И альтернативы ему не нашли даже на заморском континенте.
— Первый рыцарь насильно взял, раскрыл коту пасть и затолкнул туда перечного порошка, — продолжил я притчу. Пусть будет притча, мне не жалко. — Но ему сказали: «Это насилие, это не считается».
— Но ведь накормил же! — возразил практичный Мерида.
— Но не добровольно же. — Я не был согласен с ним, скорее с теми рыцарями. — Надо чтобы кот съел сам, без понуканий.
Тогда второй насыпал перечного порошка между слоями мясного отреза. Кот не заметил порошок, съел. Что-то почувствовал, но было поздно — уже съел. Но рыцарю возразили: «Не считается, это обман».
— Так ведь иначе и не получится! — Снова Мерида. — Кот не станет добровольно есть перечный порошок. Спор бессмысленен.
— Угу, — закивал я. — Тогда третий рыцарь взял и намазал перечным порошком коту под хвостом.
Пауза, и моих спутников накрыл вал дружного ржача. Когда все успокоились, я продолжил:
— Кот заорал от боли, после чего всё вылизал. А рыцарь и говорит коллегам: «Учитесь! Добровольно и с песней!»
Снова ржач. Смеялись все, причём до слёз. Отворачивали лица и подхихикивающие отроки, едущие чуть в стороне. Но после все задумались.
— И как ты собрался мазать Феррейросу под хвостом? — Это снова практичный Мерида.
— Сейчас узнаем. Самому интересно. Ждём. Давайте ещё покатаемся, подерзим. Уже должны кого-нибудь выслать.
Ждать пришлось не долго. Действительно, хоть я и ехал без штандарта, но со стен разглядели и что юн, и что телохраны вокруг. Да и долго ли на стену пригласить того, кто знает моих баронов, кто методом исключения вычислит среди них мою персону? В общем, думал, горожане сработают быстрее, что-то долго телились — мы почти весь город объехали, а он пусть по местным меркам небольшой, но по площади капец немаленький.
— Едут! — рявкнул Сигизмунд, хотя мы уже и сами увидели.
У Феррейроса трое ворот. Одни смотрят на юг, одни на северо-запад, одни на запад. Западная дорога идёт к Пуэбло, северо-западная уходит на север и ветвится — к королевскому тракту и на Овьедо, и в сторону графства Авилла, моему заклятому другу и соседу из разряда «шоб ты сдох, ой я хотел сказать доброе утро!» Почему нет восточных, уходящих в сторону гор и шахт — одному богу известно, а я не бог. От южных ворот приходится сделать крюк по дороге в Холмы, а от северо-западных — ещё больший крюк. Но да бог с ними, с железногорцами. Мы сейчас подъезжали к южным воротам, сделав крюк в двести семьдесят градусов вокруг города по часовой стрелке, и нам навстречу, наконец, выехала представительная кавалькада.
— К бою! — Сигизмунд и парни рванули вперёд и закрыли нас с этой стороны. Ехавший в сотне метров далее от города отряд прикрытия подъехал ближе, накладывая стрелы на тетивы, беря место будущего столкновения полукругом. Бароны также ощетинились, и даже Ингрид не собиралась никуда уезжать, пусть и не жалась ко мне, стоя среди баронов.
Подъехали. Три десятка, воины, кольчуги и брони начищены. Все брони хорошего качества, не пехотные армадуры. Воины в шлемах, но забрала, у кого есть, подняты. Перед всеми ехал чел без шлема, мужичок лет сорока с рваным шрамом на щеке, пронзительным взглядом и передаваемым во все стороны желанием рвать и метать. За ним ехал знаменосец с флагом города и прикрепленным ниже на том же флагштоке флагом короля. С одной стороны нехорошо короля ниже себя ставить, с другой это намёк мне, на чьих вассалов я наехал. Главный смело окинул нас всех цепким взглядом, вычленил меня (я не прятался, подался вперёд, встав рядом с телохранами), пронзил глазами.
— Граф Рикардо Пуэбло! Прошу объяснить, что происходит и по какому праву ваше войско блокировало город!
Я молчал. Чел запыхтел, двинул коня в мою строну, но Марко двинул своего навстречу, красноречиво наполовину обнажив из ножен меч. Подействовало, чел дал заднюю. Марко тоже вернулся в строй.
— Я спрашиваю, сеньор Пуэбло, по какому праву вы осадили город! — ещё громче рявкнул главный. — Ваши бароны ссылаются на вас. Вот я и спрашиваю вас: какого чёрта происходит? Это война? Тогда давайте воевать!
— Ингрид! — подозвал я. Почему её — потому, что единственная женщина, а значит, на неё не станут спускать собак. Западло. А значит идеальная кандидатура для дипломата.
— Да, Рикардо? — подъехала недоумённая девушка.
— Сеньорита Аранда, скажите пожалуйста, кто эти люди и чего они хотят?
— Ты, упырь! — рявкнул старший. — К тебе обращаюсь я! Примипил города Феррейроса Гай Валерий Лютый! Держи ответ за свои слова и поступки!
— Это примипил города Гай Валерий Лютый, — невозмутимо «перевела» Ингрид. — Он хочет спросить тебя, почему ты осадил город и война ли между нами.
— Ты, шлюха! Заткнись, когда мужчины разговаривают! Пуэбло, отвечай, сукин сын, какого чёрта ты тут устроил, а то будет хуже! — Если бы не взведённые луки моих воинов и агрессивный вид других, мы бы уже рубились. Но придурку хватало мозгов лаяться только словами.
«Лютый». Слышал про такого. Говорят, «Гай Валерий» он себе сам придумал, никакой он не патриций. Но в своё время хорошо проявил себя с отрядом на фронтирах, считался опытным и удачливым полководцем, хотя и безбашенным. Так что насчёт прозвища никто не иронизирует. Опасный противник, и как полководец тоже опасный. Что ж, наконец достойный враг! И сначала его надо окоротить.
— Ингрид, спроси сеньора, его учили правилам банальной вежливости?
— Слышишь ты, умник! Я степняков гонял, когда ты в штаны ссал! — продолжал нарываться Лютый.
— Сеньор, вас учили правилам вежливости? — Ингрид была сама невозмутимость. А ещё в отличие от охреневших баронов, ей я «в тайне» рассказал, что у некоторых народов того мира с врагами не принято разговаривать напрямую, им нужен кто-то третий для общения, пусть они и слышат друг друга. Она тогда посмеялась, но я же не просто так это рассказывал. С одной стороны я её не инструктировал, с другой она втянулась в эту игру с полунамёка.
— Заткнись, дура! — Пауза, сеньор захлебнулся словесным поносом. — Рикардо Пуэбло, ты будешь отвечать, или мы считаем себя в состоянии войны?
— Нет, ваше сиятельство, его никто манерам и вежливости не учил. — Это мне, с абсолютной серьёзностью.
— Что ж, раз сеньор невежда — не будем принимать его слова близко к сердцу, ибо разве можно обижаться на ветер, что он дует, на дождь, что он мочит, или на снег, что от него холодно? Сеньор не виноват, что не был любим родителями, ничему его не обучившими.
