Я кабздец безумен, если смог сотворить такое! Есть и минус — мой огонь красивый, но почти не обжигает. Зато зона охвата не просто «ого-го», а… Без нецензурных слов даже описать не могу, насколько мощный я только что выдал факел. Если б там были только люди — ничего бы не случилось, пламя не столько обжигало, сколько пугало. Но там были лошади! Да ещё в тумане, глаза не привыкли к яркому.
Скачу назад что есть мочи. А вот и свои, посылают стрелу за стрелой. Сзади ор, ржание, мат — некоторые кони понесли, кого-то воины успокаивают, кого-то из врагов лошадки сбросили с седла. И все люто ненавидят меня, выкрикивая моё имя, как фанаты имя кумира на рок-концерте. Прям как либералы Путина ненавидят — он у них тоже виноват во всех их грехах. Горн. Не наш, их — к сбору и атаке.
— Труби! — это я Марко.
— Отходим! — Это Сигизмунд всем.
Марк трубит, а мы срываемся на рысь, парни успевают в движении отстреливать боекомплект назад. За спиной топот — в нашу сторону скачут, наконец, перегруппировавшись, горожане. Страшно! Очко сжалось — не то слово. Да, я в консервной банке. Да, порезать или проткнуть её сложно. Но меня могут взять в плен, где отыграются за все свои слёзы. Дружка убьют. Парней убьют. Да и я смертен.
— В бой! — кричит Сигизмунд. — Граф, прикрывай!
Правильно, нельзя далеко отходить. Весёлый ударит, а по ком? Все за нами ускакали, и куда — в тумане не видно. И толку от его атаки не будет, и мы от врага не убежим.
Парни дружно, одновременно, отрепетированными движениями развернулись через правое плечо, и, вытащив мечи, с ором бросились навстречу врагу. Их больше, но горожане об этом не знают, а в дымке слишком плохо видно.
Наконец, звёздочки в моих глазах перестали плясать, мир пришёл в норму. Быстро вытащив из седельной сумки флягу с густым, аж вязким сиропом карамели, жадно припал. Глоток, ещё, ещё. Ух, полегчало! Крышку навинтить назад, фляга сама упала в сумку, руки в стороны. Прицелиться по задним рядам, невидимым в тумане, но бить надо именно по ним — чтобы не испугать наших коней. Прицел, закрыть глаза, и…
И мёртвый месяц еле освещает путь. И звёзды давят нам на грудь — не продохнуть.
И воздух ядовит, как ртуть. Нельзя свернуть, нельзя шагнуть.
И не пройти нам этот путь через туман.
Снова дикий ор с той стороны. Выкрики типа: «Это Пуэбло, гадский выродок», только гораздо обиднее. «Он здесь! Дави их!» — А это уже опаснее речевые обороты. В глазах искры, но мне надо пару минут прийти в себя. Наши парни, хоть их и меньше, поднажали, давя на противника, отчаянно рубясь. Противник поддался — велики у страха глаза в тумане, особенно когда против тебя играет читер-огневик. И тут, наконец, топот справа и спереди, боевые выкрики и звон мечей. Весёлый ударил по горожанам с тыла.
Нам сразу стало как-то легче, горожане перестали давить, а часть развернулась и ускакала. Я ничего не понимал, что происходит, перед взором стоял дугой туман, красный. Подъехали Бьёрн и Лавр, Бьёрн сам вытащил флягу и отвинтил крышку:
— Пей, граф! Пей, чертяка! Всегда бы так воевать!
К чёрту! ТАК воевать не хочу, тем более всегда. Выигрывать надо не на поле боя, а в тиши генеральских кабинетов. Если ты грамотно спланировал войну — твоим воинам не придётся героически выцарапывать победу. И чит-приёмы вроде моей магии на ход войны влиять не должны. Я плохой военачальник, что использую магию, очень плохой! Но об этом буду думать после, сейчас бы в себя прийти, ибо наших как ни крути меньше, и всё, что мы можем, это пугать и брать нахрапом.
Полегчало. Наши рысью помчались преследовать хаотично отступающих горожан. Мы втроём, и чуть сзади Марко с трубой, двинулись следом, причём Лавр вёл Дружка под уздцы. Судя по крикам и мату, и направлению звуковых потоков от топота копыт, Весёлый теснил супостата на всей протяжённости соприкосновения. Горожане испугались, обделались и драпанули — и я не глумлюсь, я сам бы на их месте поступил также. Надо приходить в себя, ничего не соображаю!
Бой перед воротами, что-то типа свалки. В нормальное время нас бы утыкали стрелами и болтами со стен сверху, но сейчас ополчение не стреляло — а куда? Кто там кто внизу? Не видно же! Кажется, наши оттеснили небольшую часть горожан в сторону от ворот, а большинство драпало сквозь открытые створки воротной башни внутрь города. Наши наседали, горожане отбивались, но как-то вяло — нет у них сейчас единого командования.
— Ещё пей, граф! — Лавр снова протянул флягу.
Я налёг. Сильно налёг. Сладчайший сироп потёк по подбородку, кадыку, по горлу — под доспех. К чёрту, потом помоюсь, всё потом!
Наконец, в голове просветлело.
Поле боя на сей момент состояло из двух частей. В закуток между стеной, где находится воротная башня (это не башня в нашем понимании, но утолщение в стене с более высокой площадкой сверху, пусть будет башня) и правым от нас, но левым от ворот бастионом, наши загнали до полусотни горожан и наседали. Кажется, наших меньше, но горожане напуганнее. С другой стороны наш отряд на спинах отступающих начал сам втягиваться в Феррейрос, в открытые городские ворота.
— Твою мать! — в сердцах заорал я и пришпорил Дружка. Адреналин заиграл, усталость и слабость ушли. Только бы успеть!
Тит был у ворот с этой стороны, орал на кого-то, показывая на закуток — отдавал распоряжения, как добить ощетинившихся там врагов.
— Тит, мать твою! — перебил я. — Вертай парней назад! Давай возвращай всех из города, имел я вас тут всех красиво, пока их там не перебили!
— Граф, а… — Тит завис, но лишь на долю секунды. Очнулся, со злостью заорал:
— Назад! Назад, сукины дети, сучьи отродья! — Развернулся и кинулся к тем, кто ещё не успел въехать в ворота. — Отход! Труби отход! — это он своему трубачу.
— Поздно. Марко! С нами! — рявкнул я, и в сопровождении Бьёрна, Лавра и работающего трубачом, а потому тоже находящемуся рядом Марко, галопом двинулся к воротам.
Успели. Проход метров двадцать — вроде не много, но дофигища на самом деле. Ибо внутри в проходе слева и справа — узкие бойницы, стрелять по тем, кто в оные ворота прорвался. Пока по нам не стреляют — горожане просто представить не могли, что вместо того, чтобы проводить своих бравых парней встречать обоз с помощью, после чего они дружно намнут бока проклятому мне, им придётся защищать периметр, а воины Пуэбло ворвутся в город. Их город ещё вчера казался неприступным — я ни одной попытки не делал даже обозначить, что считаю, что город можно взять силой. Пока нам это на руку, но люди приходят в себя, пять минут — и ополченцы со стен спустятся и начнут угощать нас болтами из ниш. А мы НЕ МОЖЕМ захватить город! Даже сотней! Даже тысячей! И тем более не полусотней. Ну, тысяча — может и нормально будет, и даже всё моё текущее воинство если ворвётся в город в полном составе, тоже победит, но огребёт так, что будем вспоминать этот бой как самую чёрную страницу графства. Взятие стен средневекового города это ещё ничего не значит, пока есть кому защищаться на узких улочках среди баррикад и перевёрнутых телег.
