Я также как и все пересел с Пушинки на Дружка. Погладил его по гриве — тот всхрапнул, дескать, хозяин, я обижен! Я хочу скачку, хочу в бой, а ты мне изменяешь с этой… Кобылой! Потерпи, маленький, сейчас будет и для тебя веселье.
Мерида появился слева, восточнее сеньоров, и, позёр хренов, проехал по кромке их войска на предельном, метров в сто, расстоянии, разрядив луки не по одному разу, после чего резво отошёл на безопасное расстояние. Затем дал ещё пару выстрелов по сотне, поехавшей навстречу, и снова свалил в сторону, перпендикулярно мне, дабы войско горожан в лучшем случае резделилось. А с юго-запада Ворон, оторвавшийся-таки от погони, вернулся и продолжил нервировать своих «избирателей», дабы те снова попытались его догнать, тратя бесценный ресурс пока ещё боеспособных коней.
— Давай пять длинных! Начинаем веселье, — бросил я Марко, и тот понимающе задудел во всю грудь. В отличие от машин и мотоциклов, лошадки имеют очень ограниченный ресурс подвижности. Миль пять, наверное, это предел быстрой скачки, и то не каждый конь выдержит. Пора заканчивать балаган с мобильностью и стрелами — враги уже достаточно устали.
Лютый хоть и идиот, но не зря его примипиллом поставили. Успокоились все, остыли, и он принял единственно правильное решение — двинул войско к лагерю наёмников. Теперь горожане больше не пытались оторваться от нас, отогнать. Так, вяло отбрыкивались. Мы преследовали, стреляли, надоедали. Они посылали отряды навстречу, мы бросались «в испуге» прочь, разрывали дистанцию, отряды возвращались. Но при этом редели, так как первоочередная цель, которую я поставил на поза-позавчерашнем военном совете, это лошади, подвижной состав. Первым делом надо выбивать лошадей! Да, это ценность, дорого стоят, но победу вообще за серебро не купишь.
Ставших пехотой рыцарей старались не трогать целенаправленно, только если под руку попадались, но если попадались, затаптывали их без пощады — не до сантиментов. Но несмотря на наши подвиги, основное городское войско, треплемое мной с тыла, и Меридой и Вороном с флангов, сильно сбавив ход и поредев, всё же приближалось к лагерю наёмников Хуго Смелого.
Я отъехал галопом в сторону от линии наших и врагов, и осмотрел поле боя впереди. У лагеря шёл бой, и в центре боя реял прапор Сигурда Рохаса. Дорвался-таки солдафон до драчки! А ещё… Та-дам, в тыл наёмникам спешили сотни со штандартами Алькатраса и Ковильяны. А прапор Алонсо вместе с его братвой двигался в обход лагеря с севера, и мог ударить как по наёмникам, так и по горожанам.
Свалка. У лагеря началась настоящая свалка. Причём Хуго и его братва, видимо, выехав то ли спугнуть Рохаса, то ли навстречу горожанам, оказались под ударом с двух сторон, от Рохаса и поддерживающего его Рамоса. А тут и дедушки с Инесс подоспели. «А потом, Киса, вас будут быть. Возможно даже ногами».
Горожане могли помочь наёмникам, но увлеклись погоней за мной и оказались слишком далеко. Точнее не так: будь их коники немного менее дохлые, они галопом бы подъехали к месту побоища, а затем на рысях вдарили бы широким фронтом и Рохасу в спину, и Рамосу с дедушками — по остаточному принципу. И избиение наёмников превратилось бы в избиение баронов. Но они НЕ МОГЛИ быстро приблизиться и вступить в бой — они просто не успевали к побоищу!
Горожане в принципе не должны достигнуть спин баронов. А они пусть и позже, но всё равно ударят, и нам будет несладко. Конечно, разгрома уже не будет, битва не на волоске, но будут большие потери, а они мне даром не нужны. А потому я вытащил свой блатной графский меч с инкрустацией, и, замахав над головой, дал Дружку ногами команду галоп.
— В атаку! — заорал я, нагоняя войско Тита, возглавившего второй боевой отряд, впрочем, забрав из первого, сменившегося, всех, кого можно — всё равно враг как черепаха двигается. — Вперё-од! Вперёд, бля-я-я-я-я-я!!!! За Родину! За Пуэло!
— Бля-а-а-а-а-а!!!.. — рёвом поддержала братва. — За Пуэбло-о-о-о!
Скачка. Адреналин на пике. Ощущения невероятного единства с парнями, скачущими справа и слева. Горожан больше? Лучше одеты? Срать! Сейчас ничего не важно. Мы этих «лучших» уже имели, и позавчера, и сегодня. И сейчас поимеем, несмотря на их бОльшую численность. Ибо мы — пограничники, бойцы нескончаемой священной войны. А они — жалкие невесть что о себе возомнившие купчишки.
— А-а-а-а-а! — ревела сотня, на ходу выстраиваясь в линию, и я был всего лишь на острие общей атаки. — А-а-а-а!!!
Горожане развернулись — успели. Да и как тут не успеть при виде такой лавины? Но их движение в спину Сигурду на этом окончательно остановилось. В какой-то жалкой полумили от свалки у лагеря! А это практически победа. Так, не расслабляться! Бой! Огонь!!!
Пламя захлестнуло первые линии горожан. И мы вклинились, имея моральное преимущество — в природе человека бояться огня.
Первые линии не то, что прошли как нож сквозь масло, но, размахивая мечом, я особого сопротивления не почувствовал. А потом сшибка превратилась в свалку — мы пёрли, а горожане, которых было больше, пятились.
Затем не то, что почувствовал или увидел, скорее просто понял, что Мерида и Веласко врезались в сеньоров каждый со своей стороны. И Ворону, как мне доложились позже, через несколько минут помог Диего Алонсо, раздумывавший, кому оказать помощь и решивший, что Рохас и дедушки и без него справятся.
Весело. Наконец мне стало весело! Как горцу в воскресенье. Это был пик всей кампании, всей войны, генеральное сражение. И сражение было полностью за нами, разыгранное, как по нотам.
Их было больше нас даже с Алонсо… Наверное. Ну, сравнимо. И они и правда были закованы в более дорогие и тяжёлые доспехи. Но горожане проиграли морально, а потому дрогнули и побежали. Вся эта городская армада в дорогих сияющих на солнце начищенных консервных банках. Мы скакали следом, разя и разя — основные потери горожан были не от сшибки и боя, а от ударов в спину. Кто-то стрелял им в коней, не давая уйти. У кого-то кони были и сами слабые, отощавшие — уйти ни шанса. Я вместе со всеми скакал следом и махал мечом, как мальчишка, бил, протыкал, скакал дальше. Кровь… Кровь была, но мало, и в основном конская. Ибо консервные банки всё же защищают неплохо. Но проткнутые тела и отрубленные руки — тоже было, просто меньше. Но больше всего нравилось давить тех, кто оказался на земле. Непередаваемое ощущение! Это враги. Те, кто не задумываясь ломал руки и ноги моим пленным воинам! Те, кто бьёт в спину, и бил неоднократно, все последние сто пятьдесят лет. Я орал от восторга, я не чувствовал чужую кровь у себя на лице, я бил и бил мечом, не понимая, что происходит, жаждая лишь одного — наказать! Вот этих плохих ребят! От рук которых погибло много хороших.
…А потом всё кончилось.
— Назад!
— Назад, камнемёты!
— Назад, сучье отродье!
Поле перед нами накрыло облако из стрел, одна ударила меня по плечу и отскочила. А невдалеке справа в землю ударился каменюка, к счастью, пока что никого не задев — чтоб не попасть по своим, первый выстрел сделали с перелётом.
— Тпрр-р-р-ру-у-у-у! — натянул я поводья Дружка. Азарт боя и хмель в голове резко спали — сейчас будут убивать МОИХ людей! За которых я отвечаю! — НАЗАД! — заорал и я, что было мочи. Развернул коня. — ВСЕ НАЗАД, МАТЬ ВАШУ!!!
