ЧТО ЗАСТАВЛЯЕТ НАС СМЕЯТЬСЯ
Знаете, почему мы смеемся? Это инстинктивный способ скрыть неловкость. Если нас разыграли или заставили думать в неправильном направлении, мы начинаем веселиться. При этом в мозгу выделяются вещества, которые доставляют нам удовольствие и позволяют расслабиться. Мы готовы испытывать такую «неловкость» еще и еще – лишь бы получить очередную дозу.
Если шутку повторяют или мы догадываемся, чем кончится дело, нам уже не смешно, – ведь элемент неловкости исчезает.
А вот если неловкость приключается с кем-то другим, нас это вполне устраивает, потому что наш мозг все равно выделит нужные вещества – за компанию.
Люди, умеющие посмеяться над собой, вызывают у нас уважение. По всей видимости, нам нравится, когда механизм смеха используется по назначению. А вот те, кто не применяет его, кажутся нам занудами: «Ну чего ты страдаешь от неловкости? У тебя же есть отличный инструмент, чтобы от нее избавиться!» Мы испытываем похожее чувство неприятия и досады, когда видим, что человек мечется и не может найти выход из простейшей ситуации.
ТИПЫ ШУТОК
• Сюрприз. К этому типу относятся многие анекдоты и байки с неожиданным концом.
• Превосходство. Ребенок упал на попу – взрослые смеются. Кошка увидела огурец, испугалась и подпрыгнула – люди хохочут. Ирония, сарказм, пародия – все это смех за чужой счет.
• Табу. Вспоминаем черный юмор, детские шутки, связанные с какашками, и взрослые шутки, связанные с сексом и смертью.
Cимволизм
Символы в тексте – это образы, которые сами по себе вызывают эмоциональный отклик. В них уже заложен некий смысл, некая история, и если мы вставляем их в произведение, читатель вспоминает не просто картинку, а определенный контекст.
Айсберг – это символ невидимой глазу опасности.
Кот – символ изящества и независимости.
Звезды – символ романтики.
Гроза – символ надвигающейся беды.
Символическое значение событию или предмету может придавать как герой, так и рассказчик (автор).
Примеры символов в классических произведениях:
• Хрустальные туфельки в «Золушке» – это символ избранности героини. Только она одна может их носить.
• Золотой ключик в «Приключениях Буратино» символизирует доступ к богатству и славе.
• Кольцо в эпопее Толкиена – это символ власти, которая одновременно дает огромные возможности и разрушает личность.
• Появление Воланда и его свиты в Москве – это символ высшего суда там, где человеческий суд бессилен.
СИМВОЛ И НАСТРОЕНИЕ
С помощью символа мы можем мгновенно создать нужное настроение.
Допустим, главный герой едет на поезде в чужую страну, и знает, что ему никогда не вернуться домой. Наша задача – описать его тоску по родине.
Можно без конца повторять абстракции: «ностальгия», «сожаления», «ощущение потери»… А можно упомянуть, что герой посмотрел в окно и увидела сгоревший лес, которому нет конца и края. Больше ничего не нужно – образ сам по себе будет олицетворять состояние персонажа.
СИМВОЛ И ДЕЙСТВИЯ
Действия героя также могут служить символом.
Например, бунтующая школьница может сделать себе татуировку – для нее она будет символом протеста.
Девушка может побриться наголо в знак солидарности с сестрой, болеющей раком.
Арестант может вырастить в своей камере вороненка и выпустить его на свободу.
Подобные действия не требуют дополнительных разъяснений – читатели и так понимают, что творится в душе героев.
ПРОИЗВЕДЕНИЕ КАК СИМВОЛ
Если вы хотите, чтобы ваше произведение само по себе являлось символом какого-то явления, подумайте:
• что может олицетворять убеждения, образ мыслей, привычки или проблемы вашего героя?
• что может стать символом мира, в котором живет ваш герой?
• что именно будет символизировать решение его проблем?
Примеры символических произведений:
• Пауло Коэльо «Алхимик»;
• Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен»;
• Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц».
СИМВОЛИЗМ И ГЕНИАЛЬНЫЙ РОМАН
Помните, в главе 15 мы рассуждали о таланте и гениальности?
Гениальными признаются произведения, которые становятся символами не просто какого-то явления, а целой эпохи.
Как получилось, что Лев Толстой выбился в гении? Почему тяжелый, зубодробительный слог не помешал ему завоевать сердца миллионов?
Отрешившись от воззрения древних на божественное подчинение воли народа одному избранному и на подчинение этой воли божеству, история не может сделать ни одного шага без противоречия, не выбрав одного из двух: или возвратиться к прежнему верованию в непосредственное участие божества в делах человечества, или определенно объяснить значение той силы, производящей исторические события, которая называется властью.
Читатели согласились продираться через этот чудовищный язык, потому что Лев Толстой заговорил с ними о самом главном, о самом больном, о том, что было на уме у всех образованных людей европейской цивилизации: «А что, если война – это зло?»
До середины XIX века ее расценивали как шанс отличиться и сделать карьеру, – или погибнуть со славой и тут же попасть в рай. Война делала из тебя значимую величину, давала уважение и смысл жизни. Это был поединок, в котором побеждали сильнейшие и храбрейшие. Но с появлением дальнобойной артиллерии храбрость утратила значение: ведь снаряд не делал различия между трусом и героем.
Все это плохо укладывалось в головах и требовало переосмысления. Лев Толстой начал разговор об этих фундаментальных изменениях в обществе. Роман «Война и мир» – не о нашествии Наполеона, он о сломе парадигмы, о том, что старые правила больше не работают.
СИМВОЛИЗМ И ЛИЧНОСТЬ АВТОРА
Автор тоже может стать символом эпохи – и именно это произошло с Александром Пушкиным.
В первой половине XIX века многие образованные европейцы были увлечены идей национальной самоидентичности. Русские аристократы тоже не отставали – им уже не хотелось быть как французы или немцы: душа просила чего-то своего, особенного и родного.
В ту эпоху начали записывать фольклор и составлять словари русского языка; художники в кои-то веки стали писать картины на народные темы. Если раньше аристократы надевали русский костюм лишь на карнавалы, то в эпоху Николая I форменный наряд придворной дамы уже включал кокошник и платье с длинными рукавами «а-ля бояр».
Читающая публика, с одной стороны, тяготела к национальным корням, а с другой стороны, ее идеалом был романтический герой в духе лорда Байрона – утонченный, умный, непонятый и поэтичный. В то время аристократия читала английские и французские романы и ориентировалась именно на их эстетику. Ей нужно было что-то похожее – но свое, на русском.
