Честер одной рукой мученически держался за затылок, а на другую пытался опереться. При этом он двигал нижней челюстью так, будто его по ней ударили.
– Лежи, – посоветовал я ему.
Он затих и посмотрел на меня. Я как раз оседлал один из металлических стульев; пистолет сорок пятого калибра в моей руке был нацелен ему прямо в лоб.
Он приподнялся на локте, имея жалкий вид. Но когда напрягся, очевидно собираясь подняться, я взвел курок. В револьверах взведенный курок работает как мощнейший фактор психического давления.
Двигаться он перестал, зато принялся бешено вращать глазами. Мюррей был высок, силен и сейчас как раз прикидывал свои шансы на изменение ситуации в его пользу.
– Только попробуй, и я тебе колено прострелю, – сказал я. – Потом задам все вопросы, которые меня интересуют, и уйду, а тебя оставлю калекой на всю жизнь.
– Чего ты хочешь, чувак?
– Несколько лет назад ты был сутенером женщины по имени Натали Малкольм.
Лицо его исказилось в жалкой попытке изобразить, что он понятия не имеет, о чем я вообще говорю.
– Ой ли? – поддразнил я. – А я разве не сказал, что прострелю тебе и второе колено, если ответы меня не устроят?
– Ты чего, чувак?
– А если ты хочешь потянуть время, пока сюда кто-нибудь не войдет, – предупредил я, – так я пущу тебе пулю в лоб, а уж потом как-нибудь разберусь с остальными.
– Так это ж было давно, – жалобно протянул он.
– А спрашиваю я сейчас. И повторять больше не намерен.
– Да я Тэтти не видел с тех пор, как ее взяли много лет назад.
– Тогда арестовали вас обоих. Тебя потом отпустили, – проговорил я. – У тебя в машине было двадцать фунтов кокаина, а тебе даже привод не оформили.
– Кто ты? – спросил Честер Мюррей.
– Кто был последним полицейским, с которым ты говорил после ареста?
– Послушай, брат, это было десять лет назад. Как я теперь вспомню, какой легавый был первым, а какой – последним?
Я поднялся. Губы мои исказила гримаса боли.
Признаться, я порядком вышел из себя. Надо было принять предложение аквариумиста и заодно понаблюдать за Честером и его ребятами еще денек-другой. Стоило спланировать нападение, но я предпочел действовать быстро, ибо знал, что рано или поздно ребята, которые посадили меня много лет назад, нагонят меня с моим специфичным расследованием.
Честер откинул голову назад, чувствуя мою решимость.
– Кортез, – выплюнул он. – Детектив Кортез. А имени не знаю.
– Как он выглядел?
– Не знаю, чувак, столько времени прошло, а я в те годы был под кайфом днем и ночью. Кажется, он был пуэрториканец. Мелкий такой. Не знаю.
Что-то в моих глазах пугало бандита. Меня самого это тоже пугало.
– Какую сделку вы заключили? – медленно спросил я.
– Он не хотел… не хотел, чтобы я хоть что-то говорил о Тэтти. Типа у нее есть информация, которая ему нужна. И адвокатам это знать совсем не надо. А что? Она – твоя женщина? Просто тот легавый поставил мне условие. Попробуй я спорить, меня бы закрыли. Выбор был – она или я. Он хотел от нее всего лишь информацию. Вот я и подумал, что, если просто держать язык за зубами, нам обоим будет только лучше.
Некоторое время я молчал. Мы с Честером смотрели друг на друга, и я был уверен: каждый видит что-то свое.
– Что было в коробках, которые увезли твои парни?
– А ты не знаешь?
– Не заставляй меня спрашивать дважды, дурак!
– С-с-стволы. Это стволы.
Всю дорогу через шесть кварталов пешком до гаража и потом до дома на Монтегю я размышлял о последних событиях. От девочки из колледжа до Свободного Мэна. От старика-аквариумиста до Честера.
Я стоял у черты, которую рано или поздно придется пересечь.
Пока Честер был еще жив. И я тоже.
– Привет, папочка, – сказала Эй-Ди, когда я вошел в офис.
– Привет, милая. Как ты тут справляешься?
– Отлично. А платье мое нравится? – спросила она кокетливо.
Она поднялась и встала вполоборота. Платье было приглушенно-оранжевого цвета и длиной ниже колена. Оно подчеркивало ее фигуру, но не обнажало ее. Я знал, что такое стоит восемьдесят семь долларов девяносто девять центов.
– И мама разрешила тебе его надеть?
– А ты что, помнишь? – избалованное выражение на ее лице сменилось удивлением.
– Я был с ней, когда она его купила. Странно, что она его до сих пор хранит.
– Мама ничего не выкидывает. Я выудила это из закоулков ее шкафа.
Да уж, в каком-то смысле я буду женат на Монике всю оставшуюся жизнь. Ну хоть что-то нам хорошо удалось.
– Кто-нибудь звонил?
– Приходил один человек, пошел ждать тебя в баре.
– Что за человек?
– Белый, с такими странными глазами, – сказала Эйжа. – Представился Мэлом.
Прежде чем отправиться в бар «Ланьярд», что по соседству, я прошел в офис и выпил одну за другой три рюмки виски. Очень хотелось закурить. Зря я отдал пачку сигарет утром.
В темно-красном пиджаке и темно-коричневых брюках он сидел на высоком барном стуле и смотрел в окно на улицу Монтегю. Увидев меня, он помахал рукой. Тень улыбки скользнула по его губам – радость на лице демона. И я порадовался, что успел выпить виски.
Я разминулся с метрдотелем, высоким мужчиной в черном костюме и при галстуке. Он хотел было остановить меня жестом, но я указал на Мэлкворта, который, в свою очередь, приветственно поднял руку.
Я подошел и взгромоздился на соседний с ним стул.
– Ты выглядишь так, будто смену отпахал, – проговорил он.
– Заработал шестьдесят баксов.
– Каждый медяк дорог.
– Почему мы встречаемся здесь, Мэл?
– Я подумал, тебя не слишком обрадует, если я буду сидеть в офисе рядом с твоей очаровательной дочуркой.
Тут он был прав.
– Что-нибудь закажете? – спросила подошедшая девушка.
Ноздри мои затрепетали, когда я увидел эту юную азиатку, облаченную в коралловое мини-платье. Десять лет я сдерживал кипящую внутри меня страсть. Но теперь – довольно. Зверь сорвался с поводка.
– Нет, спасибо, – ответил я.
– А мне еще «Бароло», – заказал Мэл.
– Да, сэр.
– Итак? – спросил я, когда официантка упорхнула.
– Сейчас я пропущу стаканчик, и мы с тобой проедемся до моста Верразано на Стейтен-Айленде.
Спасибо, что не добавил: это за рекой мертвых Стикс.
