Я свернул на Бродвей и устремился в самое сердце Финансового округа, который обычно называют Уолл-стрит. Тут стояло огромное здание из стали, стекла и голубого мрамора, принадлежащее Восточно-Европейскому филиалу банка «Ситизенс», кем бы ни были его владельцы.
Здание гудело как улей, населенный роем разнообразных культур: тут мелькали космы дредов, там – костюм из тонкого полосатого шелка. Лифтов было целых одиннадцать. Девятый из них мог доставить в «Сулейман Инвестментс» на этажи с сорок четвертого по пятьдесят восьмой.
– Я могу вам помочь? – спросил высокий темнокожий охранник в униформе оттенка латуни.
За его спиной маячили еще двое охранников – один европеец, другой – азиатского типа. И мне пришло в голову, что к человеку, вход которому сюда нежелателен, они посылают охранника с тем же цветом кожи.
– Джо Оливер к Жаклин Брайер, – заявил я.
– Вам назначено?
Он был молод и, как мне показалось, склонен к поспешным выводам. Он уже решил, что меня придется завернуть, а вопрос задал, просто чтобы подвести к этому разговор.
– Джо Оливер к Жаклин Брайер, – повторил я.
– Я задал вам вопрос, – повторил высокий. На бейджике у него значилась фамилия Фортман.
– Сынок, я сюда пришел не на твои вопросы отвечать. Я пришел повидать мисс Брайер. И твоя работа – вызвать ее ассистента и доложить о моем приходе.
– Я вам не сын!
– Ты – их цепной пес, – я был готов к драке. Постояльцы «Арамайи» заставили меня обозлиться и на Господа нашего, и на его ближних, и на его созданий.
– Чего?! – угрожающе взревел Фортман.
Азиат, явно старший и в группе, и по возрасту, верно истолковал движение его плеч и поспешил к нам.
– В чем проблема? – спросил он.
У него был легкий британский акцент. Вот это меня удивило.
– Я его спросил, назначено ли ему, – пожаловался молодой Фортман.
– Я хотел бы встретиться с Жаклин Брайер, – сказал я новому действующему лицу.
– Но ему не назначено!
Азиат смерил меня взглядом, потом заглянул в глаза и спросил:
– Как вас зовут, сэр?
– Джо Оливер. Некоторые зовут меня Кингом.
– Подождите здесь, сэр, – негромко сказал старший охранник.
– Но Чин… – только и выдавил Фортман.
– Я сам займусь этим, Роберт, – ответил Чин.
Чин подошел к стойке у стены и снял трубку телефона, прячущегося за простеньким фасадом.
Роберт Фортман таращился на меня, и глаза его были как бритвы, а потому я развел руки, призывая его проявить свою ярость в открытую.
Он сжал кулаки, я улыбнулся. Он шагнул вперед, но белый охранник подошел сзади и шепнул ему что-то. Фортман заколебался, тогда белый добавил что-то еще. Повернувшись свирепым рывком на сто восемьдесят, высокий охранник тяжелым шагом пошел к лифтам в другой стороне коридора.
– Мисс Брайер примет вас, – объявил Чин, когда Фортман еще не скрылся из виду.
Белый охранник приглашающе махнул рукой, подошел и встал возле двери лифта.
Нажав на кнопку вызова, он проговорил:
– Этот парень – полутяжеловес-профессионал.
– И только-то? А я-то думал, он вооружен.
Двери лифта открылись, и я вошел в кабину.
Белый охранник двинулся за мной, достал магнитную карточку, приложил к сенсорной панели и нажал на кнопку пятьдесят седьмого этажа.
Кабина неслась вверх с порядочной скоростью. Интересно, как меня примут? Глэдстоун говорил, что Брайер ушла из полиции в частный сектор. У меня был повод ненавидеть эту женщину. Вот почему я нарывался на драку с боксером.
Двери лифта, отделанные ониксом и золотом, разъехались в стороны, и мы оказались в помещении, которое походило на фойе в каком-нибудь шикарном особняке Восточного Гэмпшира.
Меня приветствовала симпатичная темнокожая девушка в очень стильном платье.
– Вы – мистер Оливер? – спросила она.
– Да.
Она была высокой и стройной, можно даже сказать, спортивной. Платье ее было розовое, как внутренняя часть раковины глубоководного моллюска. Шею украшало ожерелье из светло-голубых сапфиров, а туфельки цвета светлой сепии были отделаны мехом какого-то лесного зверя.
– Мисс Брайер сейчас вас примет.
– А вас как зовут?
Вопрос застал ее врасплох, но улыбка от этого не померкла.
– О, простите, – проговорила она. – Меня зовут Лидия Норрис.
– Что ж, мисс Норрис, ведите!
Она повела меня по широким тихим коридорам, устланным коврами. Повсюду попадались офисные двери, но по большей части запертые, и людей кругом почти не было.
Коридор с кремовым ковром упирался в двустворчатую дверь. Лидия толкнула одну из створок – высотой добрых два с половиной метра и метр в ширину – и отступила в сторону, жестом приглашая меня войти.
Офис был просторен, одну из стен заменяло выпуклое окно с видом на Элис-Айленд и Статую Свободы. На полу лежал темно-коричневый ковер, овальный стол был выточен, кажется, из белого сланца.
Слева стоял темно-синий диван без спинки. А на нем сидела Жаклин в изумрудном наряде, который мог оказаться как платьем в пол, так и брючной парой, но больше всего напоминал костюм, в котором современные сорвиголовы летят с крутых горных склонов.
Приветствуя меня, она встала. Как и многие женщины-полицейские, она была невысока ростом. Несмотря на угловатые черты лица, ей присуща была неожиданная красота Изабеллы Росселлини
[19].
– Здравствуй, Джо, – проговорила она с виноватой улыбкой.
– И ты здравствуй, Жаклин.
– Присаживайся рядом.
Я подошел, и мы пожали друг другу руки. Мы оба раньше служили в полиции, а потому объятья были, само собой, неуместны.
– Я рада тебя видеть, – сказала она, когда мы сели.
– Да? А я удивлен, что ты вообще позволила пустить меня сюда.
– Почему ты так говоришь?
– Памятуя о том, как ты расследовала мое дело, я уж было решил, что ты меня считаешь маньяком, которому самое место за решеткой.
На лице ее отразилась боль. Она отвела взгляд, посмотрела сначала на каменный стол, затем на небо.
– Мне очень, очень стыдно за то, что я с тобой сделала, Джо, – продолжила она, снова глядя на меня блестящими карими глазами. – Я не могла тебе позвонить, считая, что недостойна прощения.
