В этот день я убил человека. И от этого вокруг меня вился аморальный душок. В нагрудном кармане лежало шестьдесят шесть стодолларовых банкнот, наилучшее доказательство того, что Стюарт Браун рано или поздно все-таки заключит со мною сделку. Если, конечно, останется жив.
На почти безлюдную палубу вышел невысокий широкоплечий человек, посмотрел на меня с минуту, затем отвернулся.
Может, я был похож на кого-то ему знакомого?
На причале Святого Георга я сделал платный телефонный звонок, потом сел на транзитный поезд, устроился в конце центрального вагона и стал смотреть назад, сам удивляясь, что чувствую себя так спокойно. Жизнь сыпалась на меня как зерно, наполняющее пустое хранилище, но я упорно карабкался наверх, пользуясь чудесами современной техники. Жизнь напоминала тигра, затаившегося в засаде, настоящее чудо, только вот никто вокруг отчего-то не оценил этого.
Затем дверь в дальнем конце вагона открылась, и вошел тот невысокий крепыш, что так пристально глядел на меня на пароме. Он был в джинсах и кедах, коричневом шерстяном свитере и свободной зеленой толстовке с откинутым капюшоном.
Увидев меня, он целеустремленно приблизился к моему трону раздумий.
Остановившись шагах в трех, он заявил:
– Ты тот ниггер, которого зовут Кьюболл.
Люди вокруг расползлись в стороны, остался только пожилой джентльмен, сидящий прямо через проход от меня. Он был светлокожим, а одет в темно-синий бушлат, черные рабочие ботинки и штаны.
Я отметил храброго старика мельком, несколько шокированный лексиконом невысокого незнакомца.
Попытался припомнить, когда вообще меня в последний раз называли ниггером. Даже мои чернокожие знакомые мужского пола по большей части давным-давно оставили такую брань.
Я опустил руку в карман своего плаща и поднял взгляд на незнакомца.
– Ты меня слышишь? – поинтересовался мой соперник.
Он выглядел сильным. И, очевидно, чем-то взбешенным; вероятно, большую часть жизни. Оставалось только узнать, дурак он или нет. В кармане у меня лежал пистолет, а я уже успел доказать самому себе, что не боюсь пускать его в ход.
Обычно, когда опускают руку в карман, стремясь напугать агрессора, – блефуют. Но я успел выяснить, что если молчать, то угроза становится куда более явной.
– Ну?! – продолжал наседать коротыш.
Я молчал.
Он шагнул ближе.
– Молодой человек, – окликнул его мой сосед через проход.
Расист обернулся и посмотрел на старика, будто только его заметил.
– Здравствуйте, Эрнесто, – проговорил коротыш, пытаясь придать голосу интонации одновременно злости и уважения.
– Дело в том, что этот человек тебя не знает, – проговорил пожилой храбрец. – А сейчас он собирается тебя убить. Оставь его в покое, Малыш. Он не Кьюболл.
Старик говорил очень весомо. Поколебавшись секунду, Малыш отступил и направился в соседний вагон.
– Что это было? – когда он ушел, обратился я к Эрнесто.
– Девчонка от этого парня ушла к чернокожему по имени Кьюболл, – объяснил тот. – А тот лысый, понимаешь? Малыш считает, что он ее увел у него. Так и не понял, глупый, что последний раз, когда избил ее до необходимости госпитализации, она сама от него ушла.
– Что ж, – сказал я. – Спасибо за вашу помощь.
– Да плевать мне на тебя. Просто Малыш слишком глуп, чтобы сообразить, что у тебя в кармане настоящая пушка. А я в твоих глазах видел его смерть.
От Святого Георга до Плезант-Плейнса было семнадцать остановок. Эрнесто проехал со мной весь путь и покатил дальше. Больше мы не разговаривали, а я поглядывал по сторонам, высматривая еще какого-нибудь расиста.
Мэл ждал на станции. Все-таки есть еще толк от платных телефонов.
Он сделал несколько шагов мне навстречу, и мы пожали друг другу руки.
– Я тебя с трудом узнал в этом наряде, – сказал он. – Похоже, у тебя есть друг. А нынче надо быть крайне осторожным.
Обернувшись, я увидел злого молодого человека, который по-прежнему судорожно сжимал кулаки в надежде на драку.
Я вкратце пересказал Мэлу последние события.
– Подожди здесь, – попросил он и повернулся к Малышу. Они обменялись парой фраз, и Мэл достал мобильник. Что-то ввел, что-то еще сказал и протянул мобильник парню. Тот взял трубку, затем последовал короткий разговор с кем-то, в конце которого Малыш замотал головой, явно стремясь дать понять собеседнику на том конце провода, что он не хочет исполнять приказ. Он вернул мобильник Мэлу, повернулся и направился в бар, в котором, очевидно, привык уже заливать чувство неполноценности и утраты.
От станции до церкви было четырнадцать кварталов, но мы молчали до тех пор, пока не уселись на кухне, оборудованной за хорами, где раньше люди пели во славу Господа.
– Да, иногда бывает и так, – вот первые слова, которые сказал мне Мэл.
– Как именно?
– Как черная туча над тобой нависла. И если рядом неприятности, то на тебя они обрушатся в первую очередь.
– Как твоя красная птица.
Мэл улыбнулся.
– Что ты сказал Малышу? – спросил я, просто чтобы не молчать.
– Я позвонил одному парню по имени Дженаро. Он из тех, у кого на острове есть связи. И он передал Малышу, чтобы тот на время схоронился в норе.
– Дженаро знает, что ты здесь?
– Знает, что я на острове. У меня жилая баржа стоит в Святом Георге.
– В поезде был один человек, – проговорил я. – Малыш назвал его Эрнесто.
– Годах в пятидесятых или шестидесятых это был крутой боец, – кивнул Мэл.
– А теперь он просто катается на поездах?
– Здесь мирная жизнь, – ответил он, и мы оба рассмеялись.
Мэл сварил макароны и приготовил куриные бедрышки с томатным соусом и острым перцем. Мы пили полусладкое кьянти и ели салат, которым мог бы гордиться любой французский шеф-повар.
Я рассказал Мэлу историю своего похищения, про Антробуса, а еще про инспектора Денниса Натчеза, вероятно замешанного в заговоре, из-за которого меня вышвырнули из профессии.
– Но ты же по-прежнему детектив, – заметил он.
– Но не полицейский.
– Да-а, – протянул Мэл. – Но когда красивые девчонки из школьной команды чирлидеров вырастают, они перестают быть чирлидерами, но ведь остаются красивыми девчонками.
Он подлил мне вина, а я задумался над этим странным сравнением.
– Скажи-ка мне кое-что, Кинг.
– Что?
– У Брауна есть какие-то дела с Натчезом?
Вот тут-то я и открылся ему про оба дела, которые теперь вел. Он слушал внимательно, то и дело кивая.
