— Уверена, так и будет, — заверила ее сестра Эрнестина. — Спасибо, что принесли несчастного малыша. Мы позаботимся о нем.
Сестра Уоллис кивнула, решительно пересекла вестибюль и вышла из приюта.
Монахиня со зверским оскалом уставилась на Пию.
— Какой дьявол вселился в вас, мисс Ланге? Вы напугали бедняжку до полусмерти. Разве мы не научили вас хорошим манерам? — Ребенок у нее на руках окончательно проснулся и заплакал.
— П-простите, сестра Эрнестина, — пролепетала Пия. — Такое больше не повторится. — Она протянула дрожащие руки к малышу: — Я отнесу его в отделение для младенцев.
Монахиня снова сурово зыркнула на нее и почти с отвращением пихнула ей в руки дитя.
— Тогда пошевеливайтесь, — буркнула она. — И если услышу от вас еще хоть одно слово поперек, то сама добьюсь, чтобы вас отправили в дурдом.
— Да, сестра Эрнестина, — согласилась Пия. — Обещаю впредь вести себя примерно.
Она прижала к себе плачущего мальчика и на ватных ногах поплелась к двери, боясь сорваться и рухнуть с рыданиями на пол. Выйдя из вестибюля, она уткнулась лицом в мягкую шейку малыша и заплакала вместе с ним.
Глава четырнадцатая
В двадцати кварталах от своего прежнего дома в Пятом квартале Бернис вошла в вестибюль двухэтажного типового дома, свернула в коридор и постучала в первую дверь. Она разгладила руками пальто и расправила плечи, мысленно репетируя речь. С тех пор, как она нашла Нелека, она подобрала и отвела в разные приюты по всему городу еще несколько бездомных детей иммигрантов — трех мальчиков и девочку, от четырех до десяти лет, и пятнадцатилетнего юношу с трехлетним братом. Разделить двух последних оказалось труднее, чем она предполагала: старшего Бернис пристроила в работный дом, и перед разлукой оба брата так плакали, что ей пришлось соврать, будто скоро они снова воссоединятся. Но другого выхода не было: мальчиков старше четырнадцати в приюты не брали.
Бернис прижала руку к переполненной молоком груди и подумала об Оуэне и Мейсоне, оставшихся дома с четой Паттерсон. Что они делают — спят, играют или плачут? Теперь за ними нужен глаз да глаз: мальчики научились дотягиваться до разных предметов, лепетать, реагировать на свое имя, и Бернис не могла дождаться, когда они впервые скажут «мама». В то же время сердце у нее болело от понимания, что Уоллис уже никогда не назовет ее мамой. И если честно, ей не очень-то нравилось, что Паттерсоны пытались научить близнецов называть их «баба» и «деда» да и вообще проводили с ними столько времени. Но другого выхода не было: ей надо работать, поэтому лучше не расстраивать стариков.
Кроме того, Бернис еще не оправилась от потрясения после встречи в приюте с Пией Ланге. У нее несколько дней подряд болела голова, и до сих пор от воспоминаний о неожиданном свидании ее бросало в дрожь. Сначала женщина решила, что Пия узнала ее, но потом вспомнила, что девчонка не присутствовала во время ее перебранки с миссис Ланге и вряд ли слышала настоящую фамилию Бернис. По сути, немочка никогда ее не видела, она вообще мало кого замечала, кроме мальчишки Даффи, на которого мечтательно поглядывала. Когда девчонка не была в школе и не болталась со своим дружком, она сидела на крыльце, уткнувшись носом в книгу. Может, лицо Бернис и показалось ей знакомым, но она слишком расстроилась из-за румынского отпрыска. Лжемедсестра надеялась, что перспектива оказаться в сумасшедшем доме отобьет у девчонки охоту вставать у нее на пути, если их дорожки снова пересекутся.
Однако Бернис пришлось признать, что при виде жалобных рыданий Пии, понявшей, что это не ее брат, сама она испытала угрызения совести. Но они тут же рассеялись, особенно когда девчонка злобно заорала на нее. В тот миг Бернис вспомнила, почему забрала близнецов: Пия слишком юна и непредсказуема, чтобы заботиться о малышах, и она доказала это, сунув младенцев в ящик. Девчонка не заслуживала звания старшей сестры. Зато заслужила свою последующую участь: ее надо было наказать.
Кроме того, Бернис даже удивилась, как быстро сообразила пригрозить Пии обследованием у психиатра и как ловко сориентировалась, когда монахиня спросила ее имя. Иногда ей казалось, что временами в действие вступает некая мистическая сила и помогает ей осуществлять задуманное. Бернис не считала себя особенно умной или хитрой, но в последнее время что-то определенно изменилось. Скоро она поймет, сработает ли ее план — спасти детей иммигрантов от влияния их родителей. Она ведь не случайно выбрала этот район. Только бы ей открыли. Она снова постучала, начиная раздражаться. Наконец ручка повернулась, дверь чуть приоткрылась, и оттуда выглянула молодая темнокожая женщина.
— Вам чего? — спросила она.
Бернис тепло улыбнулась.
— Здравствуйте, — начала она. — Я из Красного Креста, собираю пожертвования на сиротские приюты. Они переполнены детьми, потерявшими родителей во время эпидемии.
Женщина, сдвинув брови, окинула гостью взглядом и распахнула дверь. В коридор потянуло зловонным духом вареной баранины.
— Извините, — с сильным акцентом сказала хозяйка квартиры, — но я ничем не могу помочь. Мне и своих детей кормить нечем.
— Понимаю, — кивнула Бернис. — А сколько их у вас, если не секрет?
— Трое. Девочка и два мальчика.
— Как славно. А сколько лет?
— Дочери три, а сыновьям четыре и семь.
— Ох, вы, наверно, из сил выбиваетесь.
Женщина немного растерянно взглянула на гостью, но кивнула.
— Я сестра Уоллис. А вас как зовут?
— Ясмин, — представилась та.
Бернис приложила руку к груди, изображая восторг.
— Какое красивое имя, — восхитилась она. — Давно вы в Соединенных Штатах, Ясмин?
Женщина подняла один палец.
— Год.
— А ваш муж работает?
Ясмин опустила глаза.
— Пожалуйста, не смущайтесь, — сказала Бернис. — Кроме сбора средств на приюты, Красный Крест доверил мне предлагать помощь нуждающимся. В такие трудные времена многие семьи едва сводят концы с концами, так что мы стараемся хоть чем-то помочь.
— У моего мужа есть работа, но ему очень мало платят.
— Понимаю, — покачала головой Бернис. — И сочувствую вам. Если я добуду немного еды, это облегчит ваше положение?
Ясмин со стеклянными глазами кивнула.
— Хорошо. Позвольте мне отвести мальчиков в офис Красного Креста, там их накормят и дадут новую одежду. Потом я отправлю их домой и дам с собой продуктов, которые предоставляет город.
Ясмин прикусила ноготь большого пальца и оглянулась через плечо в квартиру.
Учуяв ее сомнения, Бернис ободряюще улыбнулась.
— Если вы опасаетесь, я пойму, — сказала она. — Вы меня не знаете, а я предлагаю отвести куда-то ваших детей. Но имейте в виду: неизвестно, насколько город продлит оказание помощи после эпидемии. Я бы сама принесла вам еды, но до конца дня надо посетить еще много семей.
