Ясмин перестала грызть ноготь и вздохнула, покорно опустив плечи.
— Я пошлю с вами старшего сына, — сказала она. — Его зовут Хасан.
— Очень хорошо, — ответила Бернис. — Но если пойдут оба, они смогут принести домой вдвое больше продуктов.
Женщина затрясла головой.
— Нет, второй еще слишком мал.
— Понимаю.
Ясмин окликнула через плечо Хасана и снова повернулась к Бернис:
— Когда он вернется?
— К ужину будет дома, — заверила та. — Обещаю.
* * *
В вестибюле Сиротского общества Филадельфии на Маркет-стрит Бернис с нетерпением ждала, когда можно будет сбыть с рук украинского мальчика. Она никогда еще не задерживалась так надолго ни в одном приюте и начала уже волноваться. Здесь не было монахинь, и Бернис подумала, что надо наведываться сюда почаще, если только к ней наконец кто-нибудь выйдет.
С верхней площадки лестницы доносились приглушенный детский плач и женский голос. Бернис подошла к лестнице, напрягая слух, но не могла разобрать ни слова и вернулась туда, где семилетний украинец по имени Савва сидел на полу и играл в камешки, не подозревая, что здесь теперь его новый дом. А в тесной квартирке на Таскер-стрит его мать ждала, когда сын вернется с продуктами и одеждой. Мальчик взглянул на Бернис и улыбнулся.
— Хотите поиграть? — предложил он.
Она помотала головой.
— Точно? — переспросил Савва. — Для меня это новая игра, и мне она очень нравится. Может, и вам будет интересно.
Бернис снова помотала головой и отвернулась к окну. Несмотря на темные волосы, глубоко посаженные глаза и крупный нос, ребенок напоминал ей о покойном муже: у него была такая же ямочка на подбородке. Ей подумалось, что Уоллис выглядел бы так же в этом возрасте. Сходство казалось сверхъестественным и действовало на нервы. Надо поскорее избавиться от мальчишки, иначе она рискует передумать и отвести его назад домой. И как тогда она объяснит его матери отсутствие продуктов?
На улице у края дороги остановилась телега с детьми разных возрастов. Мальчик в кепке, поднявшись, разглядывал приют. Девочка держала на коленях годовалого ребенка. Еще один мальчик обнимал рукой маленькую девочку, видимо сестру. С пассажирского сиденья слез мужчина, жестом приказал парнишке в кепке сесть и пошел по тротуару. Сняв шляпу, он вошел в вестибюль, принеся с собой запах паленого дерева и вонючих сигар. Наверху хлопнула дверь, и по коридору, а потом вниз по ступеням зацокали каблучки. Бернис, Савва и вошедший мужчина одновременно подняли головы. По лестнице спустилась худая женщина в сером платье вместе с мальчиком лет десяти в отутюженных брюках, накрахмаленной белой рубашке и коричневом пиджаке. Он обеими руками вцепился в маленький потрепанный чемоданчик, неся его перед собой, как щит. По только что вымытому лицу текли слезы. Когда они сошли вниз, женщина положила руку на дрожащее плечо мальчугана.
— Доброе утро, мистер Кент, — поздоровалась она.
— Доброе утро, миссис Кромвель, — откликнулся мужчина. — Вы готовы?
— Да, — ответила миссис Кромвель. — Я объяснила Барри, что его ждет новая семья и нужно вести себя хорошо. Правда, Барри?
Мальчик закусил губу и кивнул.
— Хорошо, — сказал мистер Кент. — Тогда пойдем. Поезд отходит через полчаса. — Он надел шляпу и направился к двери.
Миссис Кромвель чуть подтолкнула Барри, и он пошел следом за господином.
— И не забывай о манерах! — крикнула ему вслед женщина.
Когда они ушли, миссис Кромвель с теплой улыбкой повернулась к Бернис.
— Могу я вам помочь?
— Да, будьте любезны, — обрадовалась Бернис. Она оглянулась через плечо на Савву. — Только я бы хотела поговорить наедине.
— Конечно. — Миссис Кромвель отвела ее в дальний угол вестибюля.
Бернис понизила голос:
— Мать ребенка попросила забрать его, потому что ей не хватает средств заботиться о нем. Он не знает, что останется здесь.
Миссис Кромвель кивнула:
— Понимаю.
— У вас найдется для него место?
— Да, — ответила миссис Кромвель. — Вы как раз вовремя. Как вы видели, у нас освободилась одна кровать.
Бернис кивнула и добавила:
— А можно узнать, куда направляются дети в телеге?
Миссис Кромвель гордо просияла.
— С удовольствием вам расскажу. Несколько лет назад Общество помощи детям начало замечательную программу: бездомных, брошенных и осиротевших детей стали вывозить из больших городов и размещать в сельской местности по фермерским домам. Детей в этой телеге ждут новые семьи в Мичигане. С ними будут обращаться так же, как с родными детьми, — кормить, одевать, учить, а по достижении двадцати одного года они получат сто долларов.
Бернис удивленно вскинула брови.
— Их ждут в семьях? Как это?
Миссис Кромвель уперла руки в бока.
— Ну, не всех. Некоторые договоренности, конечно, несколько преждевременны, но в деревнях развесили объявления, где говорится о прибытии поездов с детьми. Потом пройдут открытые показы, где семьи смогут выбрать сироту из оставшихся.
Бернис просто не верила своим ушам. Отсылать детей в деревню даже лучше, чем помещать в приют: уж там-то они точно избавятся от дурного влияния родителей — иммигрантов.
— И младенцев тоже отдают? — поинтересовалась она.
Миссис Кромвель кивнула:
— Случается.
Бернис взглянула на Савву.
— А как быть с ним? — спросила она. — У меня еще есть время доставить его на станцию до отправления поезда?
Миссис Кромвель нахмурилась.
— Нет, в этот раз не получится, — сообщила она. — Может, позже. Он говорит по-английски?
— Да, — ответила Бернис.
— Это облегчает дело, — заметила миссис Кромвель. — На поезда мы сажаем только белых детей, говорящих по-английски. Остальных трудно пристроить.
Бернис попыталась скрыть разочарование.
— Ясно, — протянула она.
Конечно, никто не захочет брать иностранных детей, особенно тех, кто внешне отличается от американцев. Это понятно, но Бернис поищет другую возможность отделить отпрысков иммигрантов от их родителей. Она подошла к Савве, до сих пор игравшему в камешки, и миссис Кровель последовала за ней.
— Это Савва, — представила его Бернис.
Миссис Кромвель присела рядом с мальчиком на корточки.
— Это любимая игра моего сына, — заявила она.
Савва улыбнулся ей, в карих глазах светилась радость.
— Сколько ему лет?
— Десять.
— Мы можем как-нибудь поиграть с ним вместе, — предложил мальчик, — если я снова приду к вам в гости.
