Глаза мистера Уинстона потемнели.
— Могли бы упомянуть об этом раньше.
— Вы правы, — согласилась Бернис, — но ваша жена так неожиданно забрала у меня Джозефа, что я поневоле залюбовалась внезапно возникшей между ними связью и просто забыла сообщить информацию. Примите мои извинения.
— Не важно, — заявила миссис Уинстон, — мы заплатим сколько надо.
— Дорогая, — недовольно протянул мистер Уинстон.
— Я не могу с ним расстаться, — сказала миссис Уинстон. — Тем более из-за денег.
Мистер Уинстон сурово взглянул на лжемедсестру:
— Сколько?
Бернис стиснула зубы. Она придумала этот план всего несколько дней назад и не была уверена в его успехе, а потому пока не определилась с суммой.
— Собственно, сто долларов, — назвала она цифру с потолка.
У мистера Уинстона отвисла челюсть.
Пока он не успел отказаться, Бернис продолжила:
— Я понимаю, это очень большая сумма, особенно по нынешним временам. Но можно платить в рассрочку. Я готова забирать деньги по частям, когда вам будет удобно. Однако, если вы не хотите внести пожертвование, боюсь, мне придется найти Джозефу другую семью. Таковы правила. Не я их пишу. Если бы это зависело от меня, я отдала бы его вам просто так.
Миссис Уинстон в панике прижала к себе ребенка. Ее страх разрывал Бернис сердце. Но она напомнила себе, что ей нужны деньги для Оуэна и Мейсона. Кроме того, теперь мальчик попадет к этой богобоязненной супружеской паре, которая воспитает его достойным членом общества, а иначе он однажды оказался бы на улице. Она приносит пользу городу. И стране. Любой патриот согласился бы с ней. И как только правительство до такого не додумалось? Американских детей зачем-то отправляют на поездах в провинцию, а иностранцев оставляют здесь. Где логика?
— Мы только что похоронили сына, — глухо произнес мистер Уинстон. — Как вы знаете, похороны — дело недешевое.
Грудь Бернис пронзил приступ вины, когда она вспомнила о маленьком Уоллисе, лежащем рядом с медсестрой. Ни гробика с атласными подушками, ни церковной службы, ни цветов, ни молитв у могилы. Она просто оставила его рядом с незнакомой мертвой женщиной, и, скорее всего, их похоронят вместе. Насколько она знала, обоих ждала общая могила на кладбище для бедняков. От одной только мысли в голове у Бернис помутилось. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула, считая про себя, чтобы вернуть самообладание. Нет, нельзя расклеиться прямо сейчас, когда хитроумный план вот-вот осуществится.
— Я понимаю, — примирительно сказала она. — Думаю, я смогу убедить руководство приюта снизить притязания, учитывая ваши обстоятельства. Пятьдесят долларов будет разумной суммой?
— Да, — быстро ответила миссис Уинстон, прежде чем муж успел открыть рот. — Вполне приемлемо. И мы отдадим вам взнос прямо сейчас.
Мистер Уинстон кивнул и пошел за деньгами.
Теперь эти купюры вместе с другими пожертвованиями, которые она собрала на этой неделе, были надежно спрятаны под матрасом в комнате, где спали Оуэн и Мейсон. Их хватит на оплату жилья за два месяца и еще на три билета для иммигрантских детей. Но скоро и эти деньги закончатся. Нужно добыть больше.
Тут к ней пришла идея. Бернис отхлебнула кофе, открыла газету и снова пробежала глазами некрологи. Наверняка найдутся и другие обеспеченные белые пары, которые недавно потеряли ребенка.
Глава двадцатая
Пия стиснула зубы, пытаясь сдержать крик, когда сестра Мария из медицинского отделения осматривала ее ушибленную руку. У монахини были сильные мозолистые ладони, и своими пальцами, как клешнями, она крепко сдавливала кости. Никаких предчувствий насчет ее судьбы Пия не ощутила. От боли, внезапной потери Финна, а вместе с ним — и всякой надежды, она не переставая плакала. Сестра Эрнестина стояла в ногах кровати и взирала на девочку со злобным отвращением.
— Похоже, у нее сломано предплечье, — вынесла вердикт сестра Мария.
— Ей придется лежать в палате? — поинтересовалась сестра Эрнестина.
Сестра Мария покачала головой.
— Нет, трещина небольшая. Но Пия несколько недель не сможет работать. Я наложу шину и сделаю перевязь из простыни.
Когда сестра Мария вышла за материалом для шины, на отделение вошла сестра Агата, ведя за руку Джиджи. Лицо девочки было мокрым от слез, и она прижимала к груди плюшевого кролика, которого Пия подарила ей на Рождество.
— А с этой что? — спросила сестра Эрнестина.
— Она увидела, как мисс Ланге упала, и с тех пор почему-то не может успокоиться, — сообщила сестра Агнес. — Я хотела показать ей, что все в порядке, чтобы она перестала реветь.
Джиджи высвободилась от монахини, бочком подошла к кровати Пии и осторожно положила рядом с ней кролика, чьи длинные розовые уши распластались по подушке. Глаза у малышки опухли, лицо сморщилось в горестную гримаску. Пия обняла игрушку и изо всех сил улыбнулась сквозь слезы.
— Спасибо, Джиджи, — поблагодарила она. — Мне уже лучше.
Джиджи улыбнулась в ответ и слегка похлопала Пию по травмированной руке.
Тут в палату решительно вошла мать Джо и прогнала Джиджи от кровати. Сестра Агнес взяла девочку за руку и, нашептывая ей что-то на ухо, повела к выходу. У двери Джиджи обернулась и печально помахала старшей подруге.
Мать Джо сунула жилистые руки в рукава и встала около Пии, возвышаясь над ней черной стеной.
— Что с вами случилось, мисс Ланге? — спросила она. — Те мальчики толкнули вас или еще как-то обидели?
Пия приподнялась на локте здоровой руки.
— Нет, я сама виновата. Пожалуйста, не наказывайте их. Они ничего не сделали, клянусь. Я спрашивала их про Финна Даффи и поскользнулась на льду. Вы не знаете, где Финн, мать Джо?
— О нем не волнуйтесь, мисс Ланге, — отрезала мать Джо. — Сейчас вам надо беспокоиться о себе.
— Его усыновили? Или послали в работный дом?
— Это вас не касается, мисс Ланге.
— Очень даже касается, мать Джо. Пожалуйста, скажите мне, где он. Сбежал?
Мать Джо взглянула на сестру Эрнестину и раздраженно скривилась.
— Мисс Ланге, — с показным терпением произнесла она. — Последний раз вам говорю: не ваше дело, что происходит в приюте Святого Викентия. Так что ведите себя прилично и благодарите Бога за то, что он вас охраняет. Я беседовала с сестрой Марией, и она сообщила, что вам очень повезло: перелом мог быть гораздо серьезнее.
— А как насчет вашего обещания отпустить меня, мать Джо? — спросила Пия. — Это мое дело?
Глаза настоятельницы потемнели.
— Полагаю, голова вам дана не только шляпу носить, мисс Ланге, так что попытайтесь избежать проблем и поправляйтесь, а об остальном не беспокойтесь. Со сломанной рукой вы никуда не пойдете, и пока она не зажила, я не хочу ничего слышать ни о Финне Даффи, ни о вашем отъезде. Собственно, я вообще не хочу больше ничего слышать ни от вас, ни о вас.
