Миссис Хадсон наклонилась над крошечной испуганной дочерью и стала тихо напевать ей в самое ухо:
Не плачь, моя малышка, мама купит тебе птичку,
Если птичка не будет петь, мама купит тебе колечко.
Слушая мягкий мамин голос, Элизабет наконец стала успокаиваться, хотя дышала по-прежнему прерывисто, а подбородок у нее дрожал. Пия вспомнила, как мутти пела колыбельные Олли и Максу, и теперь страдала не только от жалости к девочке, но и от болезненных воспоминаний. Испуганных Маргарет и Софи было бы правильнее увести из кабинета, чтобы они не видели страданий младшей сестры, но доктор и миссис Хадсон нуждались в ее помощи.
Пытаясь отвлечься от беспорядочных, бешено кружащихся мыслей о братьях, сестре Уоллис, Элизабет и старших девочках, Пия стала осматривать кабинет: ватные шарики на столе, деревянные шпатели для проверки горла, блестящие острые инструменты в стеклянном шкафу, висящее на крючке приспособление для осмотра среднего уха, коричневые бутылки с микстурами и другими медицинскими растворами на деревянной полке. Странно: существует столько способов лечения — припарки из гусиного жира, окуривание серой, луковый сироп, хлорная известь, — но инфлюэнца сильнее их всех. А теперь другая невидимая инфекция пытается одолеть маленькую Элизабет. Не удивительно, что миссис Хадсон не хочет выходить из дома.
Глава двадцать четвертая
— Из-за внезапной болезни Элизабет у нас не было времени поговорить, — обратилась миссис Хадсон к Пии. — Но все-таки объясни мне, почему ты ничего не рассказывала о братьях до происшествия с сестрой Уоллис.
Они сидели в каминных креслах в гостиной, Купер сладко сопел в колыбели, девочки играли на полу в куклы и в кубики. После банок Элизабет три дня и три ночи ставили компрессы из молока и хлеба, поили ее чаем из цветков бузины, капали в уши раствор опия, и лихорадка наконец спала. Девочка стала дышать ровно, носик прочистился. Теперь она, слава богу, смеялась и играла с сестрами как ни в чем не бывало. Все это время миссис Хадсон говорила мало и только о болезни дочери. До этой минуты.
Не решаясь взглянуть хозяйке в глаза, Пия уставилась на цветочный узор ковра. Со дня стычки с сестрой Уоллис в голове у девочки шел бесконечный жаркий спор, и теперь она сомневалась, что у сестры была информация об Олли и Максе. Возможно, женщина намеренно мучила Пию из личной неприязни. Или мстила за несдержанность во время первой встречи в приюте, когда девочка накричала на нее и обвинила в жестоком розыгрыше. А может, надежда на помощь сестры Уоллис с самого начала была лишь самообманом. И все же, несмотря на робость, Пия обрадовалась, что миссис Хадсон сама завела разговор о прошлом. Пора наконец рассказать всю правду, какой бы ни была реакция хозяйки. И желательно до того, как сестра Уоллис придет за оставшейся частью денег.
— Я боялась, что вы меня прогоните, — призналась Пия.
— С чего бы это?
— Когда я расскажу, что случилось с моими братьями, вы, возможно, не захотите, чтобы я заботилась о ваших детях.
— Я доверяю тебе, — заявила миссис Хадсон. — Но сейчас ты меня пугаешь. Пожалуйста, расскажи мне все поскорее.
Пия глубоко вздохнула и поведала хозяйке всю правду, хотя сердце ее при этом отчаянно сжималось. С каждым поворотом истории миссис Хадсон все шире и шире распахивала глаза.
— Никто не хотел мне помочь, — пояснила Пия. — Все боялись открыть дверь, и я их не виню. — Воспоминания о собственной беспомощности, осознание катастрофы перед тем, как она упала в обморок, паника, когда она очнулась через шесть дней, кошмар пропажи братьев — все эти чувства снова обрушились на нее чередующимися волнами ужаса и вины. Глаза застелили слезы.
— Боже мой, — ахнула миссис Хадсон. — Бедняжка. Могу только представить, какие страдания тебе пришлось пережить. — Она встала и присела перед няней в своем шелковом платье с заниженной талией и атласных туфлях, положив на колени Пии платок.
Девочка вытерла глаза в ожидании, что хозяйка укажет ей на дверь, а то и позовет полицию.
— Если бы я знала, что такое случится, — всхлипывала Пия, — клянусь, я бы никогда не оставила близнецов одних. Они, наверно, так испугались.
Миссис Хадсон посмотрела на нее усталым добрым взглядом.
— Понимаю, — сказала она. — Перестань винить себя. Первая вспышка инфлюэнцы была ужасающей. Казалось, настал конец света. В тех обстоятельствах ты сделала все, что могла, большего от тебя никто не потребовал бы. Я уже не говорю о том, что тебе всего тринадцать лет. Даже мне, взрослой обеспеченной женщине, не хватило бы смелости.
— Но, что бы ни случилось с братьями, вина лежит на мне. — Пия шмыгнула носом и снова вытерла щеки. — Вот почему я не заслуживаю вашей доброты. — Она не ожидала, что заплачет, и ненавидела себя за слезы. Она не заслуживала жалости и понимания. — Если вы захотите прогнать меня, я пойму.
— Не говори глупостей, — сердито заявила миссис Хадсон и взглянула на девочек, чтобы убедиться, что они не слушают. Маргарет и Софи увлеченно переодевали кукол, а Элизабет составляла кубики. Хозяйка понизила голос: — По-твоему, я виновата в том, что Лео заболел и умер?
— Конечно нет!
— А твоя мама? Это ее вина, что она заразилась инфлюэнцей?
Пия опустила взгляд и помотала головой, комкая в кулаке платок.
— Почему же тогда ты виновата в том, что заболела и не смогла вернуться к братьям?
Пия пожала плечами и дрожащими пальцами расправила платок.
— Ты ведь понимаешь, что заболела бы в любом случае, правда? И потеряла бы сознание, даже если бы осталась дома. Ты ведь сама сказала, что вышла на несколько часов.
Пия пожала плечами.
— Наверно.
— Значит, что бы ни случилось с твоими братьями, это все равно произошло бы. И сейчас ты не сидела бы здесь со мной, а лежала бы в общей могиле.
Пия, пораженная, подняла глаза на миссис Хадсон. А ведь хозяйка права: в подполе или нет, но Олли и Макс остались бы в квартире одни, когда она заболела. И если бы Пия умерла — а так, скорее всего, и случилось бы, — кто знает, когда нашли бы малышей? Эта мысль не ослабляла угрызений совести, но Пия впервые после многих месяцев словно смогла вздохнуть полной грудью. Она вытерла глаза и даже сумела улыбнуться.
— Спасибо, мэм.
— За что?
— За то, что не прогоняете меня, а пытаетесь успокоить.
— Спасибо и тебе за честность, — ответила миссис Хадсон. — Жаль, что я раньше не знала твоей истории. Страшно представить, что тебе пришлось нести столь тяжелый груз на юных плечах. Наверно, ужасно, когда сходишь с ума от волнения, и некому даже довериться. — Она встала и вернулась в свое кресло. — Больше никаких секретов, ладно?
— Да, мэм. — Пия снова стиснула платок. Может, она зря искушает судьбу, но надо идти до конца. — Можно у вас спросить, мэм?
