– Пойдем посмотрим на него, – сказал я, до конца еще не уверенный, что проблема с ним решена.
Несмотря на позднее утро, Головешка после вчерашних возлияний все еще дрых, свесив с лавки руку и ногу. За столом сидели Блез, Казимир, виконт дю Эскальзер и пили пиво. Единственное, что по-настоящему мне нравилось в Айсейнте, так это оно. Вкус у пива был таким замечательным, что только при воспоминании о нем начинаешь ощущать сухость во рту и страстное желание от нее избавиться. Антуан поначалу пива всячески сторонился, а употреблять его под вяленую рыбу вообще называл занятием варварским.
– Пиво – напиток простолюдинов, – всякий раз от него отказываясь, с брезгливой гримаской заявлял он.
Затем незаметно для себя вошел во вкус. Справедливости ради, дю Эскальзер всегда снимал перевязь. То ли шпага ему мешала, то ли по какой-то другой причине. Когда мы пришли, он тоже был без нее, но не менее азартно, чем другие, колотил рыбиной о край стола, готовя к употреблению. Судя по горе костей, чешуи и обрывкам шкуры, далеко не первую. Я судорожно сглотнул слюну, представив ее вкус. Даже на вид аппетитную, с янтарными капельками застывшего жира. Но мы пришли сюда по делу, и потому, поприветствовав всех кивком, я сразу направился к Головешке, спросив, проходя мимо:
– Не просыпался еще?
– Нет, – ответил за всех Блез, стирая ладонью с усов пивную пену. – Только все время что-то бормочет во сне.
– Теодор, – потряс я Головешку за плечо. – Теодор!
Головешка проснулся сразу же, и взгляд его был осмысленным. Не мутным, как обычно утром, когда накануне вечером он переберет, а взглядом человека, который ведет праведную жизнь и употребляет только по великим праздникам, немного и за компанию. Тед сел на лавку, зевнул, тактично прикрыв рот, обвел взглядом помещение и хмыкнул.
– Головешка, – позвал его Блез, – присоединяйся, здоровье поправишь.
– Да что ему пиво? – не согласился с ним Казимир. – Как будто у нас чего покрепче нет. Сейчас намахнет с полстакана и сразу в себя придет. Головень, иди уже к нам.
Тед встал и действительно подошел к столу. Но когда Казимир поставил перед ним до половины наполненный джином стакан, заодно придвинув блюдо с жареными перепелами, где на краю лежали соленые огурцы, неожиданно заявил:
– Пьянство – добровольное сумасшествие. И что-то я не до конца понял – вы кого во мне видите?
Мы с Рейчел переглянулись – неужели перстень сработал?!
– Головешка, – удивился Блез, – ты ночью с лавки упал и ударился головой?
Тогда-то Теодор и поразил всех нас в полной мере. Для начала он ею тряхнул.
– Блез, что-то я не понял: ты во мне ровню увидел?!
Причем выражение лица у него в точности соответствовало заявлению – надменное до невозможности.
– Нет, точно ударился, – сказал Казимир.
– Как тебя там?.. Казимир, ты настолько одичал на своем острове, что перестал соображать, с кем имеешь право разговаривать на «ты», а с кем тебе непозволительно?
– Теодор, ваша линия поведения мне непонятна, – отложив рыбину в сторону, вступил в разговор дю Эскальзер.
– Виконт, только ваше происхождение не позволяет мне нагрубить вам в связи с вашей манерой общаться. – Тед подчеркнул голосом «вашей». – И все же не позволяйте себе лишнего!
– Головешка, наверняка у тебя жар! – заволновалась Рейчел. – Дай я тебе лоб пощупаю.
Теодор величавым жестом отвел ее руку в сторону.
– Рейчел, вы замужняя дама, и потому вам не подобает прикасаться к чужим мужчинам. Леонард, на твоем месте я бы обязательно обратил внимание на поведение своей жены.
Мы все, открыв от удивления рот, проводили его взглядом, когда он скрылся за дверью.
Глава 6
– Что это было? – первым опомнился Блез.
– Сложно сказать с уверенностью, – задумчиво протянул виконт Антуан, – но с Теодором явно что-то не так.
– Чтобы Головешка и с похмелья отказался от пива!.. – Казимир озадаченно почесал затылок. – Может, с ним горячка случилась? Белая?
Дю Эскальзер был категоричен:
– Алкогольный делирий не мог бы наступить так быстро.
– Рейчел, пошли поговорим, – потянул я жену за руку. – Мне кое-какие мысли пришли.
Проходя по двору в отведенные нам покои, мы увидели Теодора в окружении нескольких воинов дружины Эйдвина Бычья Кость. Тед что-то вещал им, а они внимательно его слушали.
Вид у Головешки по-прежнему был надменным, и, разговаривая с ними, он, что называется, цедил через губу.
– Это несложно уяснить, если у вас есть хоть капля мозгов, – вот и все, что нам удалось разобрать.
Начал я издалека:
– Рейчел, а как ты смогла вставить в перстень камешки? Работа тонкая, не каждый ювелир возьмется.
– Лео, они как будто бы сами прилипали! Только поднесешь какой-нибудь из них, так он сразу – раз! И уже не оторвать.
– А в каком порядке ты их вставляла?
Любая мелочь была важна, прежде чем задействовать логику.
– В том самом, когда они должны были сложиться в узор, который и излечил бы Головешку от пьянства. Согласно Ависьену, бриллиант должен находиться по центру, изумруд – вверху, слева и ниже от него – топаз, в самом внизу – аметист…
– Рейчел, потом.
Все равно я тот же топаз от аметиста не отличу, тем более они цветом похожи. Или нет.
– И как все прошло?
– Когда я прокралась к Теодору, в доме никого, кроме него, не было.
– А где были Блез и остальные?
– Они во дворе снегом растирались после вчерашнего.
Собственно, да. Вчера все они вышли из-за пиршественного стола в таком состоянии, что утром только снегом на морозе и поможешь. Беда в том, что мало его уже, он подтаивает – весна на носу.
– Ну а я Головешке перстень на палец и надела. Но дальше пошли проблемы.
– Какие именно?
– Мне все перстень не удавалось с руки снять, он брыкался. Перстень, как и любое другое лекарство, необходимо применять дозированно. В случае с ним – по времени. В общем, передержала я перстень. Думала, ничего страшного, если Головешка вообще пить перестанет, даже пиво в жаркий день. Что в итоге получилось, сам видел.
Видел. От чего бы перстень Теда ни излечил, он явно переусердствовал. Оставался единственный вопрос.
– Рейчел, скажи, есть у твоего перстня такое свойство, как избавлять человека от мнительности? Или даже потери самооценки. Тоже ведь страшное дело, согласись?
Когда человек перестает себя ценить, ничего хорошего из этого не выходит и, как правило, заканчивается тяжелой депрессией. Или в случае с людьми благородными – сплином.
