И как только он пристроился на стуле, я моментально оказался рядом, чтобы несколько раз обвить его вместе со спинкой толстой веревкой. Во избежание, ибо стоит только на миг расслабиться, как тут же получишь чем-нибудь тяжелым по голове. А когда придешь в себя, выяснится, что Рейчел стала очередной его жертвой. Веревка была толстой и крепкой, а стул массивным. Причем настолько, что требовалась помощь, чтобы передвинуть его с места на место, так что все получалось надежно.
– Ну да, ну да, – отреагировал на мои действия Тед грустным голосом. – Отлично, Лео, тебя понимаю.
– Головешка, выпей вот, – сказала Рейчел.
– Что это?
– Тонизирующее средство: уж больно устало ты выглядишь.
«Потасканно», – уточнил я в уме.
– Как поживаешь? – брякнул я.
– Плохо, Лео, очень плохо! Даже не думал, что переизбыток храбрости выльется во все вот это.
– Неплохо ты им тут популяцию попортил!
– Не понял, Лео… – Теодор тряхнул головой.
Но я лишь отмахнулся. Чего тут непонятного? Недаром же говорится – каково семя, таково и племя. Народ Блеза весь как один рослый, светловолосый и светлоглазый. Головешка – полная ему противоположность. Жгучий брюнет с черными глазами, рост и комплекция подростка. А ему до сих пор невдомек – если мужчина с женщиной занимаются любовью, через какое-то время рождается ребенок.
– После, Теодор, об этом поговорим. Сначала расскажи, зачем сюда заявился. Найти себе убежище до ночи?
– Нет, Лео. Хочу убавить себе смелости. Иначе и погибнуть недолго! Буквально этой ночью в дымоходе так застрял, что все, подумал, конец! Едва оттуда смог выбраться: вся жизнь перед глазами пронеслась! Особенно когда они камин топить начали.
– А что, окно на этот раз было закрыто? – вспомнив о словах Андерса, ехидно поинтересовался я.
– Открыто. Но это я уже потом выяснил.
– Убавить не получится, Головешка. Только убрать полностью. Камней больше не осталось, и потому могу сделать тебя только таким, каким ты был до своей смелости.
– И что, никаких вариантов?
– Ни единого! Все, выпил? Сейчас тебе полегче станет. А то совсем на смерть похож. Ой!
Реакцию Рейчел понять было просто: Головешка побагровел, пытаясь вздохнуть, и еще он выпучил глаза.
– Неужели индивидуальная непереносимость?! – испуганно воскликнула Рейчел, глядя на склянку в своих руках. – Ни разу еще такого не было!
– Сейчас ему легче станет, – уверенно заявил я. – Ты даже не сомневайся.
– Тебе-то откуда знать?! Ты что, лекарь?! – Рейчел бросилась к лекарской сумке и принялась лихорадочно в ней копаться. – Не то, не то, не то!
Нет, не лекарь. Но убежден, что Теодору через несколько мгновений станет легче. У него обычная реакция человека, который получил под дых. Ибо нечего пытаться гладить Рейчел там, где имеет право только ее законный муж.
– Прости, Лео! – придя в себя, сказал Головешка. – При моей нынешней храбрости очень трудно себя контролировать. – И уже куда громче: – Рейчел, мне уже хорошо.
– Точно хорошо? – поинтересовался она, держа в руках какую-то мензурку с вязкой жидкостью гадостно зелено-бурого цвета. – Не обманываешь? Есть у меня одно средство. Полчаса внутри пожжет, но обязательно поможет.
– Всеми богами сразу клянусь! – торопливо заверил ее Теодор. – Может, наконец займемся моей храбростью? Сил уже терпеть ее нет!
И опасливо покосился на меня.
Глава 15
– Знаешь, Лео, чувствую себя виноватой, – задумчиво сказала Рейчел, глядя на дверь, через которую только что вышел Головешка.
– В чем именно? В том, что он сбежал с перстнем? Ну и кто виноват?
В отличие от Рейчел я чувствовал только облегчение: теперь нет нужды держать окна и двери по ночам запертыми. Особенно в связи с тем, что в покоях всегда жарко натоплено.
– Нет, в том, что мы постоянно вмешиваемся в его психику.
– А она вообще у него есть? – засомневался я.
– Теперь уже и не знаю. Как не знаю и другое.
– Что именно?
– Не возникнут ли у него побочные эффекты?
– Рейчел, а что вообще пишет Ависьен в своей книге? Как часто перстень можно использовать?
– Тут все сложно, Лео. От Прежних инструкций не осталось, а сам Ависьен вывел свойства перстня экспериментальным путем. Испытывая его и на добровольцах, и на пленных, и на рабах, и даже на тех, кто ничего не подозревал.
– А это еще как?
– Элементарно! Дал человеку снотворное, подержал на его пальце перстень с очередным узором нужное тебе время, а затем наблюдаешь за его реакцией. В следующий раз, тоже во сне, сделал человека, каким он был прежде, снова усыпил, и новый узор.
– И зачем ему было нужно столько испытуемых?
– Лео, из семи камней узоров можно сделать как звезд на небе! Теперь представь, сколько времени уйдет, если у тебя под рукой окажется всего один человек. Тут ведь и время держания важно, и еще когда накладывается один эффект на другой.
– Последнее не понял, поясни.
– Например, берем обычного человека и накладываем на него поочередно храбрость и трусость, держа перстень на его пальце равное время.
– Он и станет таким, как был раньше. Если равное-то время.
– А вот и нет, Лео! Вовсе не обязательно, эффект может получиться совсем неожиданным. Человеческая психика – это такая вещь, что удар по голове может и сделать человека дураком, и пробудить в нем новые способности.
Согласен полностью. Был у меня один знакомый, постоянно грубил. Но, получив кулаком в ухо, стал на редкость вежливым. Я даже не предполагал, что можно быть настолько вежливым. Это ли не подтверждение словам Рейчел?
– Сейчас я прибегну к аналогии с кулинарией. Лео, как ты любишь пить пиво? Правильно, чтобы помимо пива у тебя было и огромное блюдо со всякой всячиной. Тут тебе и мясо, и сало с прослойками, и рыба, и поджаристые сухарики.
– И еще овощи, – напомнил я. – Но только чтобы все было порезано тонкими ломтиками.
– И еще овощи, – кивнула Рейчел. – А для чего?
– Вкусно!
– Правильно. Но если пиво само по себе вкусное, зачем тебе все остальное?
– Потому что вкусы смешиваются и получаются другие, не менее вкусные, хотя порой и необычные.
– Вот! То же и с эффектами от узоров, когда они накладываются один на другой. Я всерьез подозреваю, что даже Прежние не знали всех свойств узоров. Что же тогда говорить про наложения? А если их будет три, четыре, пять? Сколько раз на Головешке мы перстень использовали?
– Ну так мы же все убрали.
