Он криво усмехнулся.
– Долго? – спросила Марина, чувствуя, как начинает раскалываться голова и как ей не по себе.
– У всех по-разному. Самое длительное отречение в истории заняло сутки.
Она растерла лицо, глубоко вздохнула.
– Иди. Когда потребуется, я тебя позову, – сказала, чувствуя, как мысли разбегаются, отказываясь собираться воедино.
Дэйв встал, и с опаской посмотрел на нее.
– Лорда Смерти с рождения готовили стать королем. Не пытайся занять его место. Тебе он не по зубам. Он, не раздумывая, сотрет любого в порошок.
Он быстренько вышел, оставив Марину одну.
Лицо горело и тело ощущалось как разбитое корыто.
Казалось она всего лишь на секунду прикрыла глаза, но когда открыла снова, то увидела перед собою стоящего Арвила.
Одет он был в белую рубашку и черные бриджи с сапогами.
– Выспалась? – поинтересовался он, неизвестно, сколько наблюдавший за ней.
Она постаралась сесть поровней, и хмуро спросила:
– Долго нам еще грести на этом корыте?
– Пять дней. В последний вечер, перед прибытием будет ужин в твою честь. Ты должна там быть.
– Может я и пленница, но сидеть за столом с людьми, которые затем придут поглазеть на мои похороны. Я не буду.
Арвил недовольно взглянул на нее и подошел так плотно, что Марина почувствовала, насколько он выше и мощнее ее. Навис над ней скалой, некоторое время скользя потемневшим от гнева взором по осунувшимися чертам лица, высоким скулам, впалым щекам Марины. Плен моров и встреча с Эриком и Кедрой не пошли ей на пользу. На атоллах она выглядела здоровее.
– Ты пойдешь! – произнес он с нажимом. – И будешь прилично одета, как подобает твоему рангу и положению.
– Ты везешь меня к убийце моих родных! Да ты и сам… убийца, – ответила она ему в тон, задрав нос и не собираясь отступать ни на йоту.
Несколько секунд глаза Арвила источали мороз, пока он изучал горящий отвагой взгляд прекрасных глаз, упрямое, но безмерно бледное личико.
– Все сказала?
– Нет, не все, – Марина чувствовала, как с каждой секундой распаляется сильнее. –Ритуал отречения проходить я тоже не стану. Легче сразу умереть.
Он схватил девчонку за подбородок, сбивая спесь, вглядываясь в расширенные зрачки. От обиды она прикусила губу.
А ее лицо стало совершенно бледным. Она видела блеск недовольства в его глазах, как напряжены челюсти и на переносице брови сошлись в линию.
– А теперь послушай вот что, – прорычал он. – Мы прибудем в столицу и начнем переговоры с измерами. Собирают Собор. Ты пройдешь отречение и тогда будешь делать все, что хочешь, а пока ты в моей власти, будешь слушаться и выполнять каждый мой приказ. Я выражаюсь ясно?
– Хочешь милости, попробуй умереть, – огрызнулась она, с упрямством отведя взгляд.
Попыталась вывернуться, но Арвил властно смирил ее, заставляя замереть на месте.
– Посмотри на меня, – приказал он, удерживая. – Я спасал тебя, – голос его смягчился. – Потерял уйму времени. Из-за тебя погибли мои люди! Преданные и любящие отцы, сыновья. Больше сотни только в долине смерти.
– Они шли на смерть ради твоего места на троне.
Арвил разъярено сверкнул глазами, сдал силой пальцы, заставляя ее морщится от боли.
– Они шли на смерть ради принцессы Аравилата!
– Значит, ты их использовал! С чего вдруг такая преданность? Это же твои люди!
– Люди никогда не идут на смерть только ради приказа. Они верят в тебя. И те, кто выжили, заслуживают, чтобы ты поблагодарила их за свое спасение. Такова традиция!
– Я не просила меня спасать.
Арвил резко отпустил ее.
От напряжения у Марины заныли виски, и свело судорогой живот. Завтрак попросился наружу.
– Я надеюсь, тебе хватит благоразумия явиться в семь и выглядеть, как положено. Или я за себя не ручаюсь, – он отвесил колкий поклон и вышел из зала.
Марина тяжело вздохнула, сползла по креслу на пол. Ее руки нервно подрагивали, слезы норовили снова скатиться по щекам, она бессильно сжала кулаки, уткнувшись лицом в коленки.
Некоторое время она продолжала так сидеть, приходя в себя. Собираясь. В голове мысли о бунтарстве боролись с мыслями о благодарности людям, которые храбро сражались за ее жизнь.
– Я принцесса, принцесса, – шептала она, пытаясь представить, как ей спастись, как быть с Юлькой.– Нет, я пешка в чужой игре…
– Тебе плохо?
Она не сразу откликнулась, заметив целительницу. А потом кивнула.
– Помоги дойти до кровати, – прошептала она, не в силах подняться. Целительница протянула руку, помогла встать и уложила в кровать.
Внутренний биологический хронометр сбился, и вместо того, чтобы бодрствовать, она уснула. Оставшийся пять дней, она спала. Казалось если заспать все произошедшее, забыть эти воспоминания во сне, то станет легче жить.
В канун ужина, она проснулась от того, что ее будила Мара, обработав, пока она спала, плечо и наложив швы.
– Пришел слуга принца. Хочет узнать, когда ты будешь готова?
– Никогда, – сонно потерла глаза, чувствуя, как головная боль разрывает лобную кость. – Скажи, что я заболела и умерла.
– Он не одобрит этого, – произнесла Мара, с тревогой вглядываясь в ее лицо.
– Мне наплевать. Скажи, что я приношу извинения.
Марина снова уткнулась лицом в перину, не желая ничего видеть и слышать. Головная боль перестала бить дурным колоколом и перешла в свербящий скрип. В помещении казалось прохладно. Надо бы Мару попросить затопить камин и не зажигать слишком много лампадок. А еще попросить вина и напиться. Ее мысли медленно вернулись в свое старое русло о прошлом, о хранителях, об Овинге.
Любые попытки вылезти из-под одеяла приводили в неистовой дрожи во всем теле. Забывшись в тяжелой дремоте, Марина услышала, как служанка открывает двери. В апартаменты вошли. Она с трудом разлепила глаза, кожей ощущая сухость, сердце бешено колотилось, заходясь от перенапряжения.
– Она выглядит неважно, – лепетала Мара, семеня следом.
Арвил вошел в комнату.
– Я тебя предупреждал! – голос его рокотал от злости, когда в парадной столовой собралось не менее пятидесяти человек, а принцесса Аравилата, так и не соизволила явиться во время. – Вставай!
– Пошел вон, – разозлилась Марина в ответ, вырвалась. Сил на что-то большее почему-то не было.
Он снова схватил ее за руку, бросил взгляд на застывшую Мару.
– Я кому сказал? Несите платье. Живо!
Грубым движением стащил ее с кровати на пол, круто развернув к себе. Не совсем понимая, почему та словно куль не стоит на месте, а висит на его же руке, едва удерживая голову на весу.
