— Простите и вы меня за нескромный вопрос: а вы обследоваться пробовали?
В ответ Марина Николаевна вымучила из себя улыбку и неопределенно махнула рукой:
— Это бессмысленно.
— В наше время появилось множество недоступных ранее возможностей воплотить в жизнь желаемое! — ободряюще сказала Варвара Сергеевна.
— Это в тридцать — возможности, а в сорок — уже судьба.
— Марина, вы рассуждаете как старушка! Сейчас женщины, как раз после сорока, рулят! Получают второе и третье образование, меняют нелюбимую работу на дело, которым всегда хотели заниматься, учат языки, руководят компаниями. Я, например, пошла на курсы вождения.
— Вы говорите про внешние возможности. Все это работает на самореализацию и расширение кругозора. А мужчина и ребенок — это судьба, — последнюю фразу Марина Николаевна отчеканила с печальной и твердой убежденностью. — Знаете, моя мать всю жизнь любила только одного мужчину, моего отца. А он этого не ценил. Возможности найти себе другого, надежного и положительного, уж поверьте, у нее были. Но ей это было не нужно. Что это, как не судьба?
Задумавшись над словами Марины Николаевны, Самоварова была вынуждена про себя с ней согласиться.
«Конечно, судьба… И Анька — судьба, и Никитин — судьба, и Валерка, выходит, судьба. Судьбу не купишь, не разменяешь, не найдешь в интернете, не сотрешь…»
— Помнится, в прошлый раз вы рассказывали про некую волшебницу.
Варвара Сергеевна наконец призналась себе в том, что ее неожиданное желание встретиться с Мариной Николаевной носило и вполне рациональный характер.
Анька…
Видя, как изводит себя дочь, как от отчаянья сидит на сомнительных предсказывающих судьбу и дающих дурацкие советы женских сайтах, она все чаще вспоминала Маринины слова о «чудо-женщине».
Марина Николаевна наклонилась вперед. Тонкая водолазка обтянула небольшую, но все еще призывно торчащую грудь. Глаза лихорадочно заблестели:
— Мне кажется, я смогу добиться с ней встречи, — зашептала она в лицо Варваре Сергеевне. — Шансов немного, но моя близкая приятельница, как оказалось, знает человека, которого та вылечила от рака. Если приятельница убедит его похлопотать за меня, я готова на любые траты.
— Но будьте, умоляю, начеку! — Самоваровой показалось, будто это она пытается шагнуть в какое-то неизвестное, невидимое обычному глазу пространство.
Но вслух в ней сейчас говорила «мать», и то больше для проформы.
— Как вы правильно заметили, я прежде всего аналитик, — улыбнулась Марина Николаевна. — Как бы я ни была сейчас плоха, на мякине меня не проведешь!
— Но как вы сможете это проверить?
— По результатам, как же еще? Говорят, если случай несложный, она назначает встречу один раз. И через некоторое, порой весьма короткое время, пациент получает желаемый результат.
— Но деньги она берет сразу?
— Что деньги? Всего лишь бумажки… Да, первые приличные деньги приносят восторг — наконец можно купить то, что хочется, а не то, что можно себе позволить. А когда к ним привыкаешь, возможность приобрести очередную дизайнерскую шмотку или сменить машину, поверьте, не приносит ни малейшей радости.
— И во сколько она оценивает свои услуги?
— Я слышала, от тысячи до двух тысяч евро, в зависимости от материального благосостояния клиента.
Самоварова принялась мысленно умножать названные цифры на текущий курс рубля.
— Вы что, тоже хотите к ней попасть? — догадалась Марина Николаевна.
— Не я… — От ее неожиданно прямого, как иголка в самую душу, вопроса Самоварова смутилась.
— Муж?
Варвара Сергеевна подумала, что лукавить нет смысла.
— Дочь… У нее схожая с вашей проблема. Ей почти сорок, детей нет. Формально и она, и ее друг здоровы.
Марина Николаевна отклонилась назад и вжалась в кресло. Ее успевшее слегка вспотеть в хорошо отапливаемом кафе лицо выражало сомнение.
— Давайте так, — после паузы предложила она, — если меня примут, обещаю сделать все возможное, чтобы дочка к ней попала. Вы мне очень симпатичны.
* * *
Когда вышли из кафе, Марина Николаевна еще разок описала неизвестного мужчину, выскочившего в то утро из подъезда, и убежала на работу. А Варвара Сергеевна решила поболтаться по городу.
Домой идти по-прежнему не хотелось.
Любое движение всегда как оправдание, а сиденье в кресле у окна, пусть и с умной книгой, вызывает необъяснимое чувство вины…
Свернув на Казанскую улицу, Варвара Сергеевна вдруг вспомнила, что с момента возвращения из Рима так и не удосужилась дойти до ортопедического салона, чтобы заказать новые стельки.
На протяжении многих лет вальгусная косточка на левой ноге доставляла ей ощутимый дискомфорт. Болеть особо не болела, но при активной и продолжительной ходьбе начинала скверно поднывать, напоминая о поперечном плоскостопии, усугубленном многолетним ношением каблуков.
Уже на подходе к ортопедическому салону внимание Варвары Сергеевны привлек ярко-желтый мохеровый свитерок на манекене в витрине магазина одежды.
Свитерок был похож на солнышко, нарисованное фломастером, или на свежесваренный куриный желток.
Немедленно захотев его потрогать и разглядеть поближе, Самоварова зашла в магазин.
Вещица стоила по ее меркам прилично, но любезная продавщица, от которой пахло кофе и ирисками, в считанные минуты убедила, что свитерок исключительно хорош и его следует, не раздумывая, померить.
Пока Варвара Сергеевна, снимая одежду, копошилась в примерочной и сомневалась в целесообразности незапланированной покупки, девушка успела просунуть за шторку парочку отличного качества модных брюк из тонкой шерсти.
Одни, темно-серые, с заниженной талией, прекрасно сочетались с объемным мягким свитерком. Они сели как влитые и были идеальной для невысокой Самоваровой длины.
Видя ее радость, смешанную с не отпускавшим до конца сомнением, девушка любезно предложила ей свою личную, двадцатипроцентную скидку. Сдавшись, Самоварова достала кредитку и купила обе вещи.
Плюнув на стельки, Варвара Сергеевна развернулась и пошла в сторону дома.
«Странный мы народ, женщины! — довольно усмехалась она себе под нос. — Сколько бы в нас ни было житейского опыта, а необходимость для здоровья мы с готовностью меняем на необязательную, но такую приятную трату!».
Дав себе слово попридержать оставшиеся на карте сто тысяч — «Вдруг все же понадобятся на ремонт или… для Аньки…» — Варвара Сергеевна, в приподнятом расположении духа, вошла в подъезд. Пока поднималась на свой второй, судорожно соображала, остались ли в доме в необходимом количестве хлеб и сливочное масло.
На коврике возле их двери сидела крупная плюшевая собака.
