Она решила не хвастать обновками и, укоряя себя за расточительность, схватила пакеты, унесла в свою комнату.
«Марина Николаевна сказала, что чудо-женщина берет от тысячи до двух евро… По текущему курсу сколько это получается?.. Если у нее нет конкретного тарифа, и она определяет сумму в зависимости от клиента, то… мы ж не богачи какие, не коррупционеры… — толкла она в голове не отпускавшие после встречи в кафе мысли. — Того, что осталось на карте, должно хватить… У Аньки, этой попрыгуньи-стрекозы, скорее всего нет накоплений. А если и есть, лучше уж я заплачу, скрою от нее реальную стоимость… Хотя с чего это я так уверена, что она ее примет?»
* * *
Через несколько минут дочь как ни в чем не бывало постучалась в комнату матери.
— Пойдем, похомячим? Ты сказала, есть салат.
Совместная трапеза очень важна в отношениях близких людей.
Удовлетворяя базовый инстинкт, люди хотя бы на момент поглощения пищи прощают друг другу то многое, что происходит между ними на более тонких настройках.
Уплетая материн салат, Анька снова стала домашней и милой. Ее лицо, совсем как когда-то в детстве, светилось безмятежностью и любопытством.
— Ты и правда прибарахлилась? — подмигнула Самоваровой дочь и обильно смочила кусочек бездрожжевого, похожего на картонный хлеба оливковым маслом.
С недавних пор прежде наплевательски относившаяся к еде Анька начала по меркам нынешних стандартов питаться правильно.
Варвара Сергеевна с удовольствием смочила в подливе из-под жаркого кусочек обычного нарезного.
— Да так, купила свитер и брюки.
— Вау! — оживилась Анька. — А чего же обувь не купила? Впрочем, носи мою… Обновки-то покажешь?
— Давай сначала чаю выпьем.
— Мам, давай я лучше сварю нам кофе! — неожиданно предложила дочь, никогда особо не любившая этот напиток. — И кури, если хочешь, здесь, — щедро добавила она, отбросив кусок невкусного хлеба, и пошла открывать форточку.
На кухню мигом залетел прохладный, прозрачный октябрьский ветерок.
Повеяло какой-то глубинной чистотой, будто природа, перед тем как уйти с плюса на минус, предлагала живым существам очиститься от накопленных за шумный сентябрь проблем.
Варвара Сергеевна взглянула на Капу, все это время сидевшую на кухонном шкафу и следившую за обеими хозяйками, и вдруг зажмурилась, совсем как эта кошка, когда ей чесали за ушком.
Короткие, драгоценные мгновения попадания в одну тональность…
Как долго мы идем по жизни с любимыми и как редко звучим с ними в унисон!
— С удовольствием, — откликнулась мать и, не желая выходить из блаженного состояния, осталась сидеть на стуле.
— Тебе папиросы принести? Где они, в твоей сумке? — поставив турку с кофе на огонь, продолжала великодушничать Анька.
— Угу, — кивнула Самоварова, — если не сложно.
Кофе, сваренный дочерью, оказался так себе, но Варвара Сергеевна смаковала его будто нектар и, без обычных угрызений совести, глубоко затягиваясь, курила, как прежде, в своем доме.
Погоревшая квартира доктора, несчастливая Марина Николаевна, сомнения в своей нужности близким, навязчивые мысли о деньгах, вонючая плюшевая собака — все это будто осталось в другой части жизни.
А здесь, на этом кухонном островке, неожиданно образовался маленький рай, искрившийся дочкиными смехом и заботой.
Допив кофе, довольная Варвара Сергеевна угостила кошек вареной колбасой.
Убрав со стола чашки, Анька, стоя у раковины, вновь завела разговор о предполагаемом бесплодии Олега.
И райский островок, напоследок обдав табаком и октябрьским ветром, качнулся под ногами и стремительно исчез за окном.
— Мам, ты же с ним сдружилась, — напирала дочь, — вот и намекни ему, чтобы сходил проверился. Ты же хочешь внуков?
От столь неожиданного вопроса, больше похожего на утверждение, Варвара Сергеевна растерялась.
Хотела ли она внуков? Сейчас, когда ее личная жизнь как-то наладилась, стать бабкой?!
Впервые за все это время конечная цель дочери увиделась ей как нависшая угроза.
— Ань, мы эту тему с Олегом никогда не обсуждали, — подошла к распахнутой форточке Самоварова.
— Вот и обсуди!
— И как ты себе это представляешь?! — завелась с пол-оборота мать. — Теща и ее бойфренд-погорелец нежданно-негаданно врываются в личное пространство человека, а через неделю с небольшим теща гонит его к врачу, прозрачно намекая на то, что он, возможно, неполноценный мужчина…
— Да. Именно так, — с неудовольствием покосившись на пепельницу, стоявшую на подоконнике, Анька демонстративно поморщилась.
— Это бестактно, черт побери! Давай вы будете решать свои проблемы между собой, не впутывая в это меня.
«Ты уже впуталась, раз только и думаешь о приеме у чудо-женщины… Значит, и бабкой ты уже готова стать…»
— Мам, раз ты снова здесь, тебе не могут быть безразличны наши проблемы. Олег мне сказал, что из-за протекшего потолка этой гребаной бабки, этой старой, выжившей из ума грымзы, ты несколько раз выносила подкинутые ею к нашей двери мешки с мусором.
Аньке оставалось только подбочениться, набить карманы халата семечками и, грозно топая ногами по лестнице, идти скандалить к соседке.
«Боже мой… как сильна генетическая память! Однозначно, в роду ее папаши был кто-то из глухой деревни… Иначе каким же образом милая образованная женщина может в считанные секунды превратиться в воинственную хабалку?» — промелькнуло в голове у Самоваровой, пока она судорожно подыскивала правильный ответ.
Ответа не было.
«Если не знаешь, что сказать, говори правду», — решила Варвара Сергеевна, хоть и предчувствовала, что неприятная тема скорее всего обернется против нее самой.
— Это не она. И не говори так о людях. Это гадко.
— Ох, простите, мисс Утонченность! Как же ты в органах, общаясь со всяким отребьем, столько лет оттрубила, если тебя безобидное слово «грымза» вымораживает?
— Меня не слово вымораживает, а твой хамский тон, — отчеканила Варвара Сергеевна. — Не разобравшись, нельзя огульно охаивать хорошего, к тому же пожилого человека.
— Тут нечего разбираться! Олег уже ходил к ней дважды и предлагал перекрасить потолок! А ей все некогда: то у нее тахикардия, то давление.
— Вот видишь, это лишь подтверждает, что она не держит на нас зла.
— Тогда кто? Кто еще целый день сидит дома и кому, кроме нее, не хрен делать?
— Ань… я не знаю… — тяжело выдохнула Варвара Сергеевна, заставив себя пропустить мимо ушей Анькин намек. — Но сегодня этот «кто-то» извратился до того, что подкинул под нашу дверь плюшевую игрушку, внутренности которой были набиты вымазанными в помоечных отходах пакетиками с соком.
