Приблизившись, она отодвинула створку и взяла в руки документ.
Это было свидетельство о смерти Кузьминой Натальи Петровны сорок девятого года рождения, выданное ЗАГСом Московского района Петербурга две недели назад.
Она вовремя выскочила из комнаты — в соседней раздался скрип кровати, а затем послышался радостный Данин голос.
* * *
Под утро Варваре Сергеевне приснилось: дожидаясь своего любовника Никитина, она стояла в Валерином подъезде у окна между четвертым и пятым этажом. Было настолько тихо, что она слышала свое сбивчивое, неровное дыхание. Во сне она знала, что все жильцы этого подъезда по какой-то неясной и плохой причине давно покинули свои квартиры.
Раскидистая сосна, единственный свидетель ее греха, угрюмо молчала, то ли порицая, то ли напротив — убеждая в том, что ничего уже не изменишь, раз уж так распорядилась судьба.
Она пребывала в состоянии, которое обсуждала с Мариной Николаевной — будто время когда-то застыло и все, что было после Любви являлось лишь действиями, лишенными чувств, лишенными смысла. Так же, как и Марина, во сне она «зависла», нисколько не радуясь настоящему.
Внезапно из подъезда выскочил коренастый мужчина: серая куртка, темные брюки, через плечо перекинута небольшая спортивная сумка. Куртка на спине мужчины вдруг загорелась ярким красным пламенем. Но он, не обратив на это внимания, поспешил дальше. Варвара Сергеевна бросилась по лестнице вниз. Выскочив из подъезда, она пыталась отыскать мужчину, но его и след простыл. Вернувшись, она нашла в стылой луже голову игрушечного пластмассового котенка с выколотыми глазами.
— Варенька, что ты там бормочешь? — Встревоженный голос доктора заставил ее проснуться.
— Я что-то говорила?
В комнате было темно. Поцеловав ее в щеку, Валерий Павлович перевернулся на другой бок.
Когда вскоре прозвонил будильник доктора, Варвара Сергеевна, облегченно выдохнув, решила встать и проводить его на работу. Она боялась снова уснуть.
— Я приготовлю тебе омлет, — бросила она Валере, надевавшему в полумраке комнаты халат.
— Солнце мое, не стоит, ты же знаешь, я не могу есть так рано, — ответил ей сонный доктор.
— Тогда я заварю чай! — Варвара Сергеевна схватила с прикроватного столика мобильный и посмотрела на часы — было начало седьмого.
— Я выпью воды. А чай попью на работе, — проворчал он в ответ. — Ложись, поспи еще. Зачем так рано вскочила? Погода меняется, с твоим пониженным тебе следует хорошо высыпаться.
Послушавшись доктора, Самоварова легла обратно в постель и примостилась на его теплом, нагретом за ночь месте.
Обхватив руками его подушку, она прислушивалась, как доктор, выйдя из комнаты, зашел в ванную, как включил душ. Родной, драгоценный человек! Когда она проваливалась в предрассветную дрему, ей казалось, будто и не было их позавчерашнего, за ужином, разговора, закончившегося ее глупейшим уходом из квартиры и сиденьем в холодном дворе, не было его вчерашнего, нарочито позднего (или нет?) прихода домой, а было только щедро оставленное ей тепло его тела, его нежность и забота.
Засыпая, Варвара Сергеевна улыбалась.
Кошмары больше не снились.
Проснувшись в начале десятого, она неожиданно обнаружила себя в самом лучшем расположении духа.
— Скверный сон, уйди вон! — стоя у окошка, прокричала она на всю комнату.
Вчера она договорилась о встрече Ларкой Калининой.
Ларка жила в области и редко выбиралась в город, но на ее предложение встретиться откликнулась незамедлительно.
Как только Самоварова вспомнила про милую сердцу подругу, ее позитивный настрой укрепился окончательно.
Хрупкая на вид, никогда не болтавшая попусту Ларка была настоящим бойцом — чужие пакости с мешками, равно как и страшные сны ни за что не выбили бы ее из колеи! Калинина вышла на пенсию в звании полковника прокуратуры и теперь вела в академии факультатив, обучая будущих офицеров полиции, как действовать в экстремальных ситуациях.
Олег был на дежурстве, и завтракать Варваре Сергеевне пришлось в компании двух хитрющих попрошаек кошек.
Подкормив любимцев остатками своего завтрака, она щедро положила им по порции баночной еды.
До встречи с подругой оставалось три часа. Варвара Сергеевна тщательно прибралась на кухне и в их с доктором комнате. Пока принимала душ, долго решала, как принарядиться с учетом промозглой, с редко выглядывавшим солнышком, погоды.
Выбор она остановила на шерстяном черном платье с вырезом лодочкой и расклешенной юбкой и черном, под пояс, пальто. К образу не доставало сапожек, сгоревших в квартире доктора.
Это был прекрасный повод наладить отношения с дочерью, которая все еще дулась на нее из-за позавчерашнего разговора на кухне.
Выйдя из душа, она первым делом написала сообщение Аньке, обратившись к ней с просьбой одолжить черные замшевые ботинки на невысоком каблуке.
Через несколько минут дочь односложно ответила «Ок».
Впрочем, так она частенько отвечала и без обид: дочь была из тех, кто терпеть не может писать длинные эсэмэски.
Полазив в телефоне, Самоварова в очередной раз убедилась, что полковник Никитин на ее сообщение с позавчерашнего дня так и не ответил, а в сети был сегодня с утра.
Это было странно: как бы ни был занят, он всегда, при первой же возможности, выходил на связь.
Одеваясь и собираясь на выход, она не переставала думать о полковнике.
* * *
— Варь, прости, но по-моему ты с дуба рухнула! — внимательно выслушав подругу, подытожила Ларка Калинина.
Не ожидая подобной реакции, Варвара Сергеевна растерялась. Опустив глаза, она уставилась в чашку кофе. Из этого кафе ушел ее любимый официант, а после окончания летнего сезона шатер здесь разобрали и обслуживали только в помещении. Самоваровой даже показалось, что и капучино здесь стал жидким и неприятным на вкус.
— Я знаю твою тягу к случайным знакомствам, и меня не слишком удивляет появление в твоей жизни этой предклиматички, которой, судя по всему, давно пора развестись… Но твоя идея насчет Аньки и какой-то там чудо-аферистки меня просто поражает!
Самоварова отодвинула от себя чашку и взяла в руки стакан воды.
— Лар… Ты считаешь, это лучше, если мою девку будут пичкать гормонами? Агрессивно вмешиваться в ее иммунную систему? И нет никакой гарантии, что она забеременеет!
— Я так не считаю. — Ларка буравила ее своими умными карими глазами. — Но доверять словам почти случайной женщины! Гореть столь странным желанием пристроить единственную дочь на прием к шарлатанке?! Ты меня прости, но я в этом принимать участие не буду! — отрезала Калинина.
— Марина далеко не глупа. Она работает аналитиком у известного бизнесмена. Стал бы он держать у себя какую-то дуру? К тому же именно этот бизнесмен, ее начальник, выздоровел благодаря этой, как ты ее называешь, шарлатанке, — вяло отбивалась Самоварова.
