– На сегодня все, – закрывая папку, сказал Волынцов. – Но в заключение один вопрос.
– В заключение? – мрачно усмехнулся Трофим. Именно туда его сейчас и отправляли.
– В заключение… Трофим Игоревич, откуда вы узнали про местное поверье?
– О каком поверье?
– О кладбищенском призраке.
– О Гоголе Николае Васильевиче?… – совсем невесело сострил Трофим. – Откуда я мог о нем знать?
– Друг ваш покойный Дмитрий Евсюков мог сказать.
– А Кислицыну он на этот счет что-нибудь говорил?
– Не знаю.
– Мне Дима точно ничего не говорил. И не знал я ничего, пока бабки кладбищенские не сказали. Это уже потом, после того как Муратова убили…
– Значит, не знали?
– Но видел! Своими глазами.
– Значит, все-таки знали.
– Призраки порождают не только призраков. Они порождают маньяков. Может, у вас тут кто-то решил стать призраком и убивать по-настоящему.
– Это так же смешно, как ваша очередь за смертью, – поднимаясь со своего места, сказал Волынцов.
– Но ведь очередь существует. Нам звонили…
Следователь зевнул в кулак, устало глядя на Трофима, и с кислым видом покачал головой.
– Завтра, все завтра.
Трофима забрали из одной камеры, а доставили в другую, более основательную и за сплошной железной дверью. Лежаки здесь были с жесткими, латаными-перелатаными настилами из кожзама, и отхожее место с унитазом. Жарко, душно, от сортира нещадно воняло, зато в камере ни одной живой души, ночь Трофим провел исключительно наедине со своими, увы, безрадостными мыслями.
Утром его снова вызвали на допрос к Волынцову.
– Адвокат еще не подъехал, – буркнул Трофим.
Тяжелая голова, жара и урчащий с ужина живот не давали ему покоя всю ночь, заснул он только под утро. И сейчас в камере более-менее прохладно – можно спать, не изнывая от духоты. Лучше в ней находиться, чем в кабинете у следователя.
– Ваш адвокат сбежал, – усмехнулся Волынцов. Сегодня он выглядел намного лучше, чем вчера. И свеж, и бодр, но не весел.
– Это вы о чем? – настороженно глянул на него Трофим.
– Напал вчера ночью на случайного прохожего, который мимо кладбища проходил.
– Кто напал? Кто проходил?
– Случайный прохожий проходил, а человек в цилиндре напал. Четыре легких ножевых ранения, три в руку, одно в ногу.
– Человек в цилиндре?
– И в карнавальной маске… – кивнул Волынцов.
– Кровавые у вас тут карнавалы.
– И плащ старинный был, и цилиндр, и трость с клинком.
– Вы знаете, где я в это время находился.
– Призраки порождают маньяков, кажется, это ваши слова.
– Если это маньяк, то по мою душу, – нахмурился Трофим.
В голову вдруг пришла страшная по своей простоте мысль. Дима ничего не говорил о призраке на местном кладбище, но его убийца, видимо, об этом знал и придумал себе костюм, чтобы наблюдать за похоронами Евсюкова, и по возможности пополнить список своих жертв.
– Он ранил случайного человека, – качнул головой Волынцов.
– Всего лишь ранил. А Муратова убил… И Диму он убил. И Славу должен убить… А как он убьет меня, если я буду в тюрьме?
– Хотите сказать, что «карнавальный» маньяк хочет освободить вас из-под стражи?
– А разве он меня не освободил?
– Да вот думаю… – Следователь с силой сжал пальцами свой подбородок, выражая крайнюю степень озадаченности.
– Кто еще мог напасть на прохожего, если не вчерашний убийца?
– А если это кто-то из ваших друзей устроил этот маскарад?
Трофим думал недолго.
– Вы говорите, была трость с клинком. Клинок вынимали из трости?
Волынцов ничего не сказал, но кивнул и жестом показал, как убийца обнажает свой клинок.
– Ладно, крылатка и цилиндр, такой реквизит есть в каждом уважающем себя театре, а шпага, замаскированная под трость? Где мой друг мог раздобыть такую вещь?
– Возможно, он знал, куда вы спрятали эту вещь, – парировал Волынцев.
– Но вы же сами в это не верите! – не сдавался Трофим. – И сами сказали, что карнавальная маска – это мой адвокат!
– Сказал. В переносном смысле. И этот ваш адвокат сбежал.
– Он-то сбежал, а потерпевший остался.
– Его жизни ничего не угрожает, раны легкие, поверхностные. Тут или кто-то из ваших друзей постарался, или кто-то из ваших врагов…
– Возможно, меня возвращают в очередь… – кивнул Трофим, но свою мысль он закончить не успел, следователь перебил его.
– Очередь, очередь… И все-таки мне кажется, что это слишком сложно. И неправдоподобно.
– А если это кто-то из моих друзей, это не сложно?… Тем более у меня не осталось друзей. Евсюкова нет, Муратова нет, Кислицын… Это же Кислицын сказал вам, что это я могу ему мстить?
– Да как вам сказать… – замялся Волынцов.
– Какой он мне после этого друг?
– Странная ситуация, вы не находите? Преступник должен делать все, чтобы оставить вас под стражей, а он, напротив, дает понять, что Муратова убили не вы.
– Я же говорю вам, меня возвращают в очередь! В тюрьме до меня не добраться, а на свободе – запросто.
– И все равно я не могу поверить в эту очередь.
– Муратов тоже до конца так и не поверил, поэтому и попер грудью на амбразуру… Хотя, может быть, и поверил… – пожал плечами Трофим. – Он о вечной жизни задумался. Возможно, желал получить доказательства загробной жизни. Вот и получил.
– Я и сам пытаюсь убедить себя в существовании этой странной очереди, но как-то не получается. И вы не очень мне в этом помогли.
– А человек в карнавальной маске?
– Возможно, на кладбище объявился маньяк, решивший материализовать, так сказать, легенду о призраке в плаще и цилиндре. Местные жители знают об этой легенде с детства…
– Значит, Илья Муратов стал случайной жертвой этого маньяка?
– Думаю, да.
– И сегодня ночью маньяк нашел себе случайную жертву?
– Выходит, что так.
– И завтра ночью он кого-нибудь найдет, если вы будете видеть его во мне, а не в ком-то другом! – Трофим неопределенно махнул рукой.
Следователь хотел что-то сказать, но передумал и отправил его обратно в камеру. А через час приехал адвокат, он действовал решительно и энергично, и к обеду Трофима освободили из-под стражи.
Ему повезло, пробок до Москвы не было, к вечеру он был уже на работе, домой вернулся поздно. Вышел из машины, направился к подъезду. Он уже прикладывал электронный ключ к считывателю домофона, когда за спиной появился человек. Трофим собрался повернуться, но под левую лопатку ткнулось что-то твердое, похожее, на ствол пистолета. В отличие от Волынцова Трофим верил в страшную очередь, однако так до конца и не осознал катастрофичность своего положения. Почему-то думал, Евсюкова могли убить, Муратова и Кислицына, но не его. Но ведь враг существовал, он опасен, хитер и коварен, а Трофим ходил без оглядки. Вот убийца врасплох его и застал. То ли ствол пистолета приставил к его спине, то ли клинок. Одно движение, и все. От страха перед смертью у Трофима едва не отнялись ноги. Перед мысленным взором возникла предсмертная гримаса на лице Мурата. Он ведь тоже удивился внезапности, с которой нагрянула на него смерть. Удивился, ужаснулся и умер.
