– Нормально там у тебя все. Гараж ваш мы опечатали, все как было, так и осталось, – отвечая на его мысли, проговорил Сельев. – К тому моменту, как ты выйдешь, мы пломбу снимем. Лет через десять.
– А чего так мало? – внимательно глядя на капитана, спросил Олег.
Если его вину признает суд, то двадцать лет строгача – это за счастье. А то и пожизненное может влепить.
– Мало? – Сельев развеселился. – Ты согласен на больше?
– Не согласен.
– И это правильно. Пистолет в пруду мы так и не нашли. Куда ты его выкинул, нам неясно, а от тебя ждать признания не стоит, – сказал опер, пытливо глянув на Олега.
– Какой пистолет?
– Ну вот, все правильно.
– Нет у нас против тебя ничего серьезного. А вот Монюшков… – Сельев снова задумался, даже пришел к какому-то умозаключению, но озвучивать его отказался и пробурчал: – Ну да ладно.
Олег смотрел на него настороженно, исподлобья. Результатом брожения ягод должно быть вино, а ментовской мысли – чувство вины.
– Заявление писать будешь? – встряхнув себя изнутри, спросил Сельев.
Олег непонимающе глянул на него.
– Монюшков на тебя напал, хотел задушить. Для протокола нужно.
– Не нападал на меня никто.
– Значит, ты просто так его душил?
– Значит, просто так.
– Это само по себе статья, – предостерег арестанта Сельев.
Олег опустил голову и плечи, будто отключился. Достал его мент, бродит вокруг да около, носит воду в решете, хитрит, мудрит, не дает понять, чего ему нужно. В таких случаях лучше молчать.
– Значит, не станешь говорить?
Олег промолчал. Вопрос если не риторический, то уточняющий. Отвечать на него совсем не обязательно. Он все сказал, больше добавить нечего. Вот если капитан доказательства его вины на стол выложит, тогда у него появятся слова, а так и говорить не о чем.
– Ты хоть понимаешь, что тебя не просто так пытались убить? – продолжал Сельев.
В ответ Олег лишь пожал плечами. Он, конечно, все понимал, но считал, что если менты хотят ему помочь, то пусть колют Монюшкова, выходят через него на заказчика. Пустые разговоры и по радио можно послушать.
– Найдем тебя самоубитым, все на твою шею повесим! – заявил капитан.
В ответ на эти слова Олег криво усмехнулся. Кто бы сомневался.
– Это не я, а тот тип, который заказал тебя и нашего начальника, так думает, – уточнил Сельев. – Ты же не считаешь, что мы спустим это дело на тормозах? Нет. Мы непременно возьмем настоящего преступника, а ты пока гуляй, заодно и работай. – Сельев замолчал и глянул по сторонам так, как будто боялся посторонних ушей.
Олег с удовольствием прогулялся бы по городу, но полагал, что вряд ли Сельев его отпустит. Настроение у опера сегодня такое задорное, унавоженная почва для дурацких шуток.
Но оказалось, что капитан не шутил. Правда, выпущен был Олег только на следующий день. Следователь вызвал его к себе на допрос, там и выписал пропуск на свободу под подписку о невыезде.
Олег ментам опять не поверил, во дворе ОВД оглянулся. Возможно, хвост за ним уже прицепился. Но увидел он только свою маму, которая торопливо шла за ним. Она как-то неуверенно поднимала руку. Хотела помахать ему, даже крикнуть, но не решалась, стеснялась.
Глядя на нее, Олег вспомнил, как она приезжала за ним пять лет назад. Мама тогда пыталась выглядеть скромно, непритязательно. Сейчас на ней серое платье ниже колен, волосы туго стянуты в хвост на затылке, косметики самый минимум, губы накрашены, но цвет у них натуральный.
Ни сережек в ушах, ни подвески на шее. Но ее глаза светились, как сапфиры на солнце. Мама старалась скрыть свою красоту, но от этого становилась только ярче.
У Олега невольно захватило дух. Очень красивая у него мама. Может, потому у нее такая сложная судьба. Запуталась в мужчинах, как в сетях, до сих пор из них выбраться не может. Столько ошибок наделала. Но сын просто не имел права ее ни в чем упрекать.
– Я за тобой, – сказала она, остановилась и взяла его за руку с такой поспешностью, как будто он мог улететь и скрыться в небесах.
А ведь Олег действительно не собирался к ней ехать, боялся нарваться на Капитонова. Не хотелось ему убивать его на глазах у мамы.
– Ты знала, что меня выпустят?
– Ну да. Капитан Селиванов… Да, кажется, такая у него фамилия.
– Сельев.
– Да, Сельев. Он позвонил, сказал, чтобы я тебя забрала.
– Зачем?
– Зачем позвонил?
– Зачем забирать?
– Под домашний арест. – Мама смущенно улыбнулась. – Чтобы ты дров не наломал.
– Значит, Сельев. – Олег с подозрением глянул на окна, за которыми мог стоять и смотреть на них этот самый капитан.
Оперу лет тридцать, маме немногим больше, и это притом, что она смотрелась моложе своих лет. Возможно, Сельев положил на нее глаз и даже ревновал к своему начальнику. Сейчас он мог сам вызывать ее к себе в кабинет. Возможно, она только что оттуда.
Мама тоже глянула на сына с подозрением.
– Ты ведешь себя по-детски, – сказала она, увлекая его за собой, к машине.
– Это ты о чем?
– Ревнуешь меня, как избалованный ребенок. – Мама шла вроде бы и неспешно, но быстро.
Ноги у нее длинные, достаточно сильные.
Впрочем, Олег легко поспевал за ней. Чувство свободы окрыляло его.
– Я хотел быть избалованным ребенком.
– А я – заботливой матерью.
– Закутай меня в пеленки, – заявил он.
– И закутаю, если ты попробуешь сбежать, – сказала она, открывая машину.
– Ты это серьезно?
– Совершенно! – Она смотрела на сына, которого со страшной силой тянуло в плохую компанию, очень хотела удержать его, оградить от дурного влияния.
Ведь это действительно была его мать. Он еще достаточно молод. Всего-то двадцать лет. Для домашних мальчиков не возраст. Ведь когда-то он люто завидовал таким детям.
– Ну хорошо, – сказал Олег, усаживаясь в машину. – Только мне сначала нужно в больницу.
Он просто обязан был проведать Сирого.
– К другу? – спросила мама, кивая в знак согласия.
– К друзьям, – поправил ее Олег.
Сирый в больнице, а вот где искать Бубна, он не знал. Его выпустили вчера, связи с ним не было, телефон не отвечал.
– Даже боюсь спрашивать, – сказала мама.
– Что с ним? – Сын нахмурился.
– Да с другом-то твоим все нормально, угрозы для жизни нет. А вот кто в него стрелял?
