Неожиданно Артем прислушался. Откуда-то из погреба доносились подозрительные звуки, как будто кто-то мычал. И вряд ли это бычок или корова…
Люк в погреб находился на веранде, накрытый затертым половичком. Если бы ни странный шум, Артем и не нашел бы его.
В погребе кто-то находился и звал на помощь. Возможно, бандиты Баграма закрыли в подвале хозяина дома. Связали, сбросили, опустили за ним люк и накрыли его половичком. Если бы бандиты сами скрылись в погребе, люк накрыть было бы некому.
В подвале действительно кто-то находился, из темноты отчаянно звал на помощь человек с заклеенным ртом. Артем осторожно спустился, пошел на звук. Не успел ступить и шагу, как уловил опасное движение за спиной. Но среагировать не успел. Что-то тяжелое и крепкое с разгона врезалось в затылок, и мир перед глазами с грохотом рассыпался на беззвучные куски.
В себя он пришел от яркого света, направленного в глаза. В первое мгновение он решил, что ему в лицо светит прожектор, но его слепило солнце – через окно. Он сидел на полу, спиной упираясь в стену. Слева от него стоял тот самый черноволосый тип, которого он видел на крыльце дома, а справа – на диване – восседал сам Баграм. Перед глазами расплывались радужные круги, но Артем все же узнал его – по крупному носу и массивным надбровьям. Баграм был явно из тех армян, которые с удовольствием находили в своей внешности сходство с боссами сицилийской мафии. Тем более что Баграм действительно являлся главарем преступного синдиката.
– Тебя сразу убить? – с едва уловимым акцентом спросил он. – Или помучаешься?
– Мучаешься ты, – уныло усмехнулся Артем. – От собственной злости. И жадности. К черту на кулички, из-за какой-то печатки.
А сам угодил как кур в ощип из-за своей патологической жадности. К смертельному риску. Подкрепление надо было вызывать, а он не удержался, сунул нос в хитро устроенную ловушку.
– Дело не в печатке, – качнул головой Баграм. – Дело в тебе, капитан.
– Дался тебе этот Бражник. Все равно его бы рано или поздно пристрелили. Не я, так кто-то другой.
– Но его застрелил ты.
– И я погорячился, – кивнул Артем. – И ты погорячился…
– Я погорячился? – сквозь хищный прищур тяжело смотрел на него Баграм.
– И не разойтись нам на узкой дорожке. Тут или я, или ты…
– Умрешь ты. По частям… Роберт!
Чернявый здоровяк кивнул, вынул из крокодилового саквояжа секатор, присел, положил инструмент на пол и схватил Артема за ногу. Сначала он снял туфлю, затем носок.
– Начни с мизинца, – небрежно обронил Баграм.
Артем дернулся, но Роберт держал его крепко. Сопротивление бесполезно, значит, нужно набираться терпения. Чтобы умирать медленно. И красиво.
Лезвия секатора плотно обжали маленький палец. Артем закрыл глаза, настраиваясь на боль. Но Баграм не спешил подавать знак.
– Тебе отрежут все, – сказал он.
Артем кивнул. Да, он все понимает, но мольбы о пощаде не будет. Хотя бы потому, что в этом нет смысла. Слишком хорошо он знал, с кем имеет дело.
– Твой отец будет недоволен.
– Тебе какая разница, за живого он отомстит или за мертвого?
– Разницы не будет. Если отомстит… Где печатка?
– На море. Там у меня дом… Ехать надо.
– Съездим.
– Там охрана, без меня никак.
– С тобой съездим. Но без твоих пальцев… Давай!
Баграм подал Роберту знак, но в этот момент за окнами послышался шум.
– Что там?
Роберт поднялся, отложив секатор, глянул в окно.
– Телка какая-то. Хнырь ведет.
Слышно было, как открылась одна дверь, другая, и в горницу втолкнули Любу. Сначала появилась она, а за ней – пышнобровый атлет с покатыми борцовскими плечами. Видно, это и был тот самый Хнырь, которого упомянул Роберт.
– За ним шла, – сказал борец, кивком показав на Артема. – С ним приехала.
– Ей что отрежем? – спросил Баграм.
– Ей отрезать нечего, – отозвался Роберт.
Баграм гнусно засмеялся, подленько хихикнул и Хнырь.
– Печатка где?
Баграм неторопливо поднялся, степенно шагнул к Любе, пальцем взял за подбородок и резко задрал голову вверх.
– Какая печатка? – хныкающим голосом спросила она.
И с поднятой головой посмотрела на Артема. Он кивнул, разрешая ей отдать перстень. Его давно уже должны были забрать. Если она держала его при себе.
– Не знаешь?
– Нет!
Баграм протянул руку, Роберт вложил в нее секатор.
– А если я отрежу ухо?
– Выбросила я печатку! – Люба в ужасе зажмурилась.
– Куда?
– Не скажу!
– Нет? – Баграм взял ее за ухо, приложил к нему секатор.
– Тебя самого на куски рвать будут! – не сдержался Артем.
Баграм удивленно вскинул брови, отпустил Любу, повернулся к нему.
– Смотри, как заговорил!
– Люба отдает тебе печатку, ты ее отпускаешь и делаешь со мной все, что хочешь. Я убил Бражника, а она не при чем!
– Не отдам я печатку! – мотнула головой Люба.
Баграм глянул на нее с тем же насмешливым недоумением.
– Не дури! – Артем качнул головой, призывая не делать глупостей.
– Не отдам, и все!
– Не отдашь? – Одной рукой Баграм схватил Любу за ухо, а другой – щелкнул секатором. Но поднести секатор к уху не успел. За дверью кто-то громко вскрикнул, что-то упало. Баграм пугливо дернулся, толкнул Любу на диван. За окном мелькнула чья-то тень, щелкнуло стекло, и в голове у Хныря образовалась маленькая кровоточащая дырочка.
Роберт понял все правильно. Он бросился в соседнюю комнату, но через дверной проем густо выбрызнул фонтан из мозгов и крови. И этому в голову попала пуля.
Артем с трудом, но вскочил на ноги, а Баграм, схватив Любу, оторвал ее от дивана. Он смотрел в окно, откуда прилетела первая пуля, и стоял спиной к Артему. Собираясь закрываться Любой. Он подносил к ней секатор, ручки которого крепко сжимал.
– Урод! – во весь голос заорал Артем.
Баграм услышал его, застыл на мгновение в оцепенении, в этот момент Артем его и ударил. Ногой. По руке. По запястью. И так, что лезвия секатора вошли ему в шею и на всю глубину.
Баграм дико заорал и, выдергивая секатор из шеи, развернулся к нему. В этот раз Артем ударил его головой – в нос, который только казался непробиваемо крепким.
Баграм упал, обливаясь кровью. В комнату ворвался Кораблев, Артем глянул на него с благодарностью, а Люба даже не повернула к нему голову. Она потрясенно смотрела на Артема.
