Еще Любу охватило беспокойство за свое профессиональное будущее. Может, зря она решила превратить рынок в единую информационную сеть? Как бы ей теперь не превратиться в базарную бабу!
Глава 2
Киллера нужно брать по горячему следу, по запаху пороха. Некогда изучать траекторию полета пули, до десятых долей градуса вымерять угол соприкосновения с препятствием, вычислять точное местоположение стрелка. Этим займутся эксперты, а пока ясно лишь то, что снайпер стрелял откуда-то с чердака пятиэтажного дома или с верхнего этажа.
Этот сектор застроен был многоквартирными двух– и трехэтажными домами. Такой высоты не хватит, чтобы до Малахова не достать.
А вот пятиэтажка подходила вполне. Там и высота, и расстояние всего-то двести-триста метров. Для более-менее опытного снайпера совсем не проблема.
Но двести-триста метров, это напрямую, через частный сектор. Капитан Павлов не захотел тратить время на обходной крюк, перемахнул через забор, проскочил под носом у беснующегося пса, вышел в проулок, который мог закончиться тупиком, но вывел к пятиэтажному дому. Он увидел белую «десятку» с затемненными окнами, выезжающую со двора, остановился, но все равно не смог считать номера. Регистрационные знаки вроде бы и чистые, но слишком уж до них далеко. И не разглядеть, и тем более не догнать.
Вполне возможно, что именно в этой машине уходил киллер. С чердака во двор, там в нее, и в путь. На все про все три-четыре минуты. Киллеру вполне хватало времени на то, чтобы убраться отсюда.
Максим подбежал к дому, снова остановился, прошелся взглядом по пятому этажу. Одно окно было распахнуто настежь. Вряд ли это сделал киллер перед выстрелом. Хотя кто его знает.
Малахов тоже воспользовался коротким путем, но догнал Максима только сейчас.
Он хлопнул его по плечу, кивком показал во двор и заявил:
– Давай-давай! Не стой на открытом месте!
Как ни крути, а Пригорьевск для них враждебная территория. Возможно, эти выстрелы были всего лишь началом охоты. Вполне вероятно, что их сейчас кто-то заманивал в огневую ловушку, из которой нет выхода. Расслабляться им было никак нельзя.
– Там «Приора» белая вымахнула, далеко, номера не разглядеть!
Максим на мгновение задумался. Может, у него зрение подсело? Наверное, от переутомления. Огибая дом, он бросил взгляд на вывеску. Улица Осиновая, дом девяносто два. Надпись читается четко, буквы не расплываются.
– Улица Осиновая…
Где-то слышал Максим про эту улицу, кто-то ему говорил. Он, кажется, кому-то что-то ответил по этому поводу.
– Осиновая, – сказал Малахов.
Он настороженно рыскал взглядом по сторонам, всматривался в глубь двора. Пистолет в руке, патрон в патроннике, палец на спусковом крючке. Максим держал себя на боевом взводе.
У подъезда на скамейке в тени деревьев уютно томились в полуденном зное две женщины, одной за пятьдесят, другой под сорок. Они о чем-то тихонько говорили, постепенно, как показалось Максиму, погружались в состояние дневной сонливости. Ничто не нарушало их покой, пока не появились двое вооруженных мужчин. И одна встревоженно встрепенулась, и другая насторожилась. Неужели до этого поблизости все было спокойно?
– Начальник полиции подполковник Малахов! У вас тут, я погляжу, тишь да гладь.
Максим всего лишь подумал о божьей благодати, а женщина постарше перекрестилась. Или это была ее реакция на его появление?
– Все хорошо у нас, – сказала другая, помоложе.
– «Десятка» белая от вас уезжала? – спросил Максим.
– Ага, белая «десятка» уезжала, а из подъезда как раз белая невеста вышла. – Пожилая особа заметно оживилась.
– Белая невеста?
– Да какая там невеста? Просто в белом.
– Страшненькая! – с нескрываемым чувством превосходства прокомментировала женщина помоложе. – И походка как у мужика!
Максим и Малахов переглянулись. За спиной послышался топот, женщины заметно напряглись. Сначала Максим увидел Штанова, затем – Груздева.
– А может, это и не женщина была? – спросил он.
– Нет, ноги бритые, – ответила та же особа. Туфли сорок третьего размера! Или даже сорок пятого! Как лошадь, цок-цок!
– Не женщина, а оборотень, – тихо сказал Максим.
Малахов удивленно глянул на него. Может, ему голову на жаре напекло?
– Осиновая улица, осиновый кол.
А ведь Максим всего лишь вспомнил не столь уж давний разговор с капитаном Стасовым. Егора подозревали в сговоре с Сажиным, ему это, мягко говоря, не нравилось. Он при каждом удобном случае пытался выгородить себя, пролить свет на Сажина. Как-то раз Стасов сказал, что его бывший начальник ушел от жены и поселился в своей старой квартире, даже адрес назвал. Улица Осиновая, дом девяностой второй. Вот тогда Максим и сказал про осиновый кол в сердце.
– Осиновый кол – это на вампира! – заявил Штанов.
– А против оборотня… – начал было Груздев.
– Серебряная пуля! – опередил его Штанов.
– И двести девяностая статья уголовного кодекса.
– Это вы о чем? – недовольно спросил Малахов.
В него недавно стреляли. Киллер сейчас запросто мог находиться поблизости. А его подчиненные лясы точат, причем при свидетелях.
– Так ведь Сажин здесь живет.
– Где здесь?
– Квартира… – Максим не смог вспомнить номер.
Пришлось ему срочно звонить Стасову и узнавать адрес.
Оказалось, что Сажин жил на пятом этаже, в том же подъезде, из которого вышла блондинка, возможно, ряженая, с бритыми ногами сорок третьего размера.
Дверь бронированная, замки сложные, отмычка такие не возьмет. Впрочем, Павлов и не собирался ею пользоваться. У Сажина хорошие адвокаты, и с прокурором он в очень даже тесных отношениях, проблем потом не оберешься.
Сажин не открывал. Малахов приставил к его двери Штанова, а Максима и Груздева отправил на чердак.
Впрочем, это расследование заглохло в самом начале. Единственный люк, ведущий на крышу, был опечатан плотной паутиной. Вход на чердак никто не тревожил как минимум несколько дней.
Ключ они нашли, люк открыли, но чердак осматривали без всякой надежды на результат. Пыльно там, ни одного свежего следа, не говоря уже об орудии преступления.
– Неужели все-таки Сажин? – спросил Максим.
Он уже находился на лестничной площадке пятого этажа, а Вадим еще только спускался по лестнице.
– Если Стасов тебя в заблуждение не ввел, – с усмешкой проговорил Груздев.
Все бы ничего, но его услышал Стасов, который, как оказалось, неторопливо поднимался по лестнице. Максим заметил, как скривились его губы. Коллеги ему по-прежнему не доверяли, а ведь он так старался стать своим в коллективе.
