– Дело в том, что ваши оперативники вышли на персонажа, который, возможно, организовал покушение на вашу жизнь. Это человек Сажина, следовательно – Антонова. Какие могут быть компромиссы, если вдруг выяснится, что за этим преступлением стоит именно он?
– Да, тут уж без компромиссов, – заявил Малахов.
– Вот и я о том же. Если Антонов причастен к покушению на вашу жизнь, то мы просто вынуждены будем возбудить уголовное дело по всем двум событиям. Охримовой придется ответить за свою глупость.
– Глупость?
– Да, за нее самую. Поверьте, никто не совершает столько глупостей, как влюбленные женщины, – сказала Савенкова.
Она смотрела на Малахова с тоской одинокой женщины, просила не принимать ее в расчет. Мол, даже если я вдруг в кого-то влюблена, то все равно не совершу глупость.
Утро, дико хочется спать, а служба двумя руками стучится в дверь. Как государственная служба, так и духовная. Балахнину вдруг очень захотелось исповедаться перед завтраком, и Максим просто не мог ему в этом отказать. Тем более что далеко идти не надо. Он не уходил домой, остался ночевать в своем кабинете.
Павлов как раз бросил в чашку с кофе кусочек сахара, когда конвой привел Балахнина. Другой рукой он тер глаза, чтобы они не закрывались.
– Мне тоже, если можно, – жалостливо попросил Балахнин.
– Что можно? – спросил Максим и зевнул. – Спички в глаза?
– Кофе.
– А разговор по душам?
– Так в том-то и дело.
Максим снова зевнул, лениво, замедленно, вдруг резко развернулся к арестанту и спросил:
– Кто стрелял в Малахова?
– Маслаков.
– А говоришь кофе! – Максим разочарованно махнул на него рукой.
– Так это правда. Маслаков стрелял.
– А потом он куда делся?
– Потом его Шалей задушил.
– За что?
– За то, что Маслаков – человек Улехова. Он же мог получить заказ на Малахова?
– Мог.
– Мы ему так и сказали, что Улехов не стал класть яйца в одну корзину. Он и Мурзе Малахова заказал, и нам.
– Маслаков поверил?
– Деньги ему нужны были. Мы ему хорошо заплатили. Он там сам все и организовал. И место нашел, и выстрелил.
– Из своего карабина?
– Так он же его забрал.
– А гильзы?
– Мы ему сказали, что гильзы тоже забрать надо. Он облажался, палить начал, а вы за ним, какие уж тут гильзы?
– В общем, подставили вы мужика.
– Ну, в общем, да.
– И Улехова подставили?
– Ему-то все равно!
– Главное, чтобы на Сажина не вышли, да?
– Не знаю про Сажина.
– Никодимов – его человек.
– Может быть. С Никодимом Шалей контактировал, а я вообще не при делах.
– Не при делах?
– А что я сделал? Ну да, соучастие, но так я ни в кого не стрелял. Маслакова Шалей удавил. С Карпухиными мы ничего не успели… ничего не сделали.
– Не успели сделать?
– Да какая разница, успели или нет? Живы же они!
– А что вы собирались сделать?
– Ну что. Не нужны они были никому. К тому же сами уехали. Концы в воду!..
– Значит, вы должны были их убить?
– Ну, если уж совсем по душам. Это же зачтется мне как сотрудничество?
– Если скажешь, куда Брая делась.
– Так Шалей пристрелил ее. Мы ночью к дому подходили, хотели место посмотреть, а эта сука бросилась на нас. Шалей точно между глаз ей всадил.
– А ты только труп вывез?
– И закопал.
– Собаку в землю, Маслакова в реку, а с Карпухиными что?
– Не в курсе. Знаю только, что домой они не должны были вернуться.
– Вы с Шалеевым должны были их убить? – Максим настаивал на четкости ответа.
– Да, убить.
– Малахова кто вам заказал?
– Я знаю только, что заказ шел от Никодимова. Кто за ним стоял, сказать не могу и оговаривать никого не буду.
– Но заказ шел от Никодимова?
– Ну да.
– Так, давай с самого начала. Подробно, под протокол. – Максим покачал головой, представляя, как прижмет Никодимова к стенке и выдавит из него все дерьмо.
Тогда Сажину никуда не деться.
Он уже заканчивал допрос, когда открылась дверь, и в кабинет вошел Малахов.
– Артем Иванович! – обрадовался Павлов.
– Работаешь? – косо глянув на Балахнина, как-то не очень весело и даже небрежно спросил начальник, но руку в знак приветствия пожал крепко, с четко выраженной благодарностью.
– Да вот, с утра пораньше.
– Как результат?
– Стрелял в вас Маслаков, а заказ прошел от Никодимова.
– А Никодимов у нас где? – осведомился Малахов.
– Как это где? В изоляторе.
– Пойдем глянем?
– А Балахнин? – Максим не хотел оставлять арестанта в своем кабинете.
– Пойдем.
Максим забрал с собой и протокол, и незаконченный материал по делу, вышел вместе с Малаховым в коридор, закрыл за собой дверь.
Но Малахов сделал лишь несколько шагов, остановился, угрюмо посмотрел на него.
– Тебе, видимо, еще не доложили, – тихо, а оттого и зловеще сказал он. – А мне сразу, не успел порог переступить. Нет больше Никодимова!
– Как это нет? – не понял Максим.
– В камере мертвый. Остывает.
– Нет! – Максим хотел было идти в изолятор, но Малахов его удержал.
– Балахнин у тебя в кабинете, – напомнил он.
– Так конвой его уведет.
– Куда?
– Да, конечно.
Команда у них боевая, сплоченная. Малахова вот из беды парни оперативно выручили, но сам по себе отдел, возглавляемый им, – еще то болото, в котором и сгинул Никодимов. Тот же Балахнин запросто мог повторить его судьбу. Нельзя было возвращать его в изолятор, пока там работали люди, сочувствующие Улехову и Сажину.
– Головой за Балахнина отвечаешь, – сказал Малахов.
– Я все понял.
– А я займусь Шалеевым. Да и с Никодимовым нужно разбираться.
– Разберемся.
– Не сомневаюсь, – сказал Малахов и еще раз крепко пожал Максиму руку, от души поблагодарил его и за верность, и за отличную работу.
Смерть наступила от гипоксии, острого недостатка кислорода. Никодимова не душили, не затыкали рот и нос, он просто перестал дышать. Судя по выражению лица, умирал он в ужасных муках, корчился от боли, но не кричал, не звал на помощь. Возможно, сначала у него отказали голосовые связки, а затем уже наступил паралич дыхательных мышц.
