– Кто сказал?
– Ну, люди говорят, – уклончиво ответила Дульсинея. – И отец твой на меня наехал. Чтобы я ни с ним, ни с тобой.
– Ты со мной.
– Знаешь, а мне нравится быть подарком, – немного подумав, с игривой улыбкой сказала она и провела языком по губам, усиливая их блеск, и без того сочный.
– А ты подарок?
– Ну, если твой отец сам меня попросил за тобой смотреть.
– А Виталик?
– Виталик не просил. Он сволочь самая настоящая, – со вздохом проговорила Дульсинея.
Молчание – знак согласия, именно поэтому я ничего не сказал.
– Живет с моей сестрой, а спит со мной.
– Когда?
– Что когда?
– Когда спал?
– Ну, вообще.
– А в последний раз?
– Ты что, ревнуешь? – осведомилась Дульсинея и просияла.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Смеется тот, кто смеется последним. – Она хитромудро улыбнулась и подсела ко мне.
Дуська говорила вовсе не о смехе. Я должен был переметить ее после Виталика. Именно это она и предлагала мне сделать. Ну и как я мог относиться к этой блудливой душе всерьез?
– Посмеемся? – спросила она и вдруг добавила: – А ты меня не заразишь?
– Чем? – Я оторопело глянул на нее.
Вообще-то это мне следовало задать ей такой вопрос.
– Моргом, конечно же. Как там, холодно?
– Ну, если никто не греет, то да, – сказал я, обняв Дульсинею.
– Я нагрею! – сказала она и поднялась.
С водой Дуська возилась долго, нагрела большую кастрюлю, смешала горячую с холодной, поставила на веранде таз для стирки. Она раздела меня и заставила забраться в эту купель.
Дульсинея мыла меня долго и аккуратно, старалась не намочить рану. Потом она уложила меня в постель, быстро разделась и забралась под одеяло. Температура моей крови мигом поднялась до точки кипения.
Вслед за этим я долго остывал, наслаждался ощущениями, которые эта женщина вырвала из меня своей неуемной страстью. Мне было так хорошо, что я готов был получить вторую пулю, лишь бы Дульсинея оставалась моей сиделкой.
И ужином она меня накормила, и укол сделала, а на ночь легла ко мне в постель.
– Видел бы нас Виталик, – сказала Дуська, аккуратно прижимаясь ко мне.
– Собака на сене.
Я чувствовал, как поднимается температура, но это меня ничуть не пугало. Лечение назначено, антибиотики уже в моей крови, и Дульсинея рядом. Она хоть и не ангел, но с ней спокойно.
– Тебя-то он не укусит.
– Ты думаешь?
– Так ты ведь ему жизнь спас. Он сам говорил.
– Виталик со мной уже за это расплатился.
– Мною?
– Пулей.
– Какой пулей?
– Нормально все будет, – сказал я.
– Что нормально?
Я не ответил. Потому как сам не знал, чем закончится вся эта история. Вдруг менты навестят меня раньше, чем Виталик? А если нет, то смогу ли я выстрелить в своего родного брата?
– А зачем тебе пистолет?
– Чтобы ты спросила.
– Я серьезно!
– Я тоже. Все очень серьезно, – сказал я не ей, а самому себе.
– Не хочешь со мной говорить?
– Говорилка у меня слабая.
– Молчу-молчу.
Температура поднялась, но меня не беспокоила, кошмарами я не страдал, за ночь вполне выспался.
Утром я чувствовал себя хорошо, с аппетитом позавтракал и с удовольствием пригласил Дульсинею к себе в постель.
Мы уже заканчивали, когда вдруг открылась дверь, и в комнату зашел Виталик. Дульсинея пискнула, перевернулась на спину и с головой накрылась одеялом.
– Нехилые у вас тут процедуры, – с ухмылкой сказал Виталик и с неприязнью глянул на меня.
– У тебя для этого Клава есть, – в том же тоне ответил я.
– Клара. Я просил называть ее так.
– А Розочку ты как называл? – спросил я, нащупав пистолет, лежащий под подушкой.
Он был заранее снят с предохранителя. Мне оставалось только нажать на спусковой крючок.
– Я говорил с ним, он не понял, – заявил Виталик и посмотрел на меня холодно, свысока.
– Конечно, говорил, – с едкой усмешкой сказал я. – И он согласился…
– Не трогать тебя, – закончил он мою фразу.
– А зачем он тогда передал мне привет от Виталика?
– Когда он передал тебе привет от Виталика?
– А когда стрелял. Это ведь ты заказал меня.
– Тебе лечиться надо.
– Есть вещи, которые нельзя прощать, – словами отца сказал я и выдернул из-под подушки пистолет.
– Ты точно больной. – Виталик пытался изображать невозмутимость, но краска схлынула с его лица.
Дульсинея высунула голову из-под одеяла, в испуге глянула на пистолет.
– Леня, не надо!
Но словом она меня остановить не могла, ударить по правой руке тоже, потому что находилась слева от меня. Промазать я мог только по своей вине. Я находился в неудобном положении, моя рука дрожала от напряжения, перед глазами все плыло. Я выбрал не самое удачное время для стрельбы по брату и все же должен был это сделать.
– Извини, но я не могу тебя простить! – сказал я и уже начал давить пальцем на спусковой крючок, но в комнату вдруг зашел Валера.
– Эй, ты что, очумел?
Дульсинея лежала как мертвая, не шевелилась.
Валера, не задумываясь, оттолкнул Виталика, занял его место, закрыл брата своим телом. А мой палец уже почти выжал слабину на спусковом крючке. Еще чуть-чуть, и я выстрелил бы в него.
– Уйди! – сказал я и опустил руку с пистолетом.
Но Валера уже не пытался взывать к моему разуму. Он резко шагнул ко мне, вырвал пистолет из моей руки и замахнулся на меня.
– Валера, не надо! – пискнула Дульсинея.
– А ты заткнись, шалава! – огрызнулся он, но бить меня не стал, отошел и передернул затвор пистолета.
Патрон, кувыркаясь, упал на стол и звонко стукнул по чашке, стоявшей на нем.
– Придурок, он же заряжен! – качая головой, сказал Валера.
Виталик же изображал невозмутимость.
– Я не заказывал тебя, – спокойно проговорил он.
Я закрыл глаза, не собираясь разговаривать с ним. Не смог я выстрелить, облажался. Теперь его очередь спрашивать с меня. Пусть убивает, лишь бы только кота за хвост не тянул.
