Она тоже постарела, но выглядела не в пример лучше отца. Все такая же худенькая, шустрая, семижильная. Мать по-прежнему тянула дом в одиночку. Скорее всего, дело тут было не в ней, а в отце, который совсем не прочь был сэкономить на рабочих руках. Он ведь мог нанять дворника, но траву, которая лезла сквозь плитку, мама выдирала сама. За этим занятием я ее и застал, а потом до самого вечера дергал траву вместо нее.
На следующий день мне тоже нашлась работа. Двор еще не пришел в упадок, но некоторая запущенность тут уже наблюдалась. Плитка кое-где вспучилась, а я знал, как с ней обходиться.
Дел было много. Мне даже нравилось помогать маме, как это было в далеком прошлом, в которое я хотел вернуться.
Но все же я нашел время на то, чтобы выбраться в город. Отец расщедрился, отвалил мне приличную сумму и разрешил взять во временное пользование «крузер» Валеры. Права он мне купил восемь лет назад, а ездить я научился еще раньше.
Дульсинея заведовала магазином, в котором продавалась исключительно брендовая одежда. Просторный зал, большой выбор, молоденькие продавщицы. Одна из них вызвала у меня повышенный интерес. Я совсем не прочь был отправиться вместе с ней в раздевалку, с ворохом одежды в охапке.
Но появилась Дульсинея, и я мигом забыл о смазливой милашке. Ей было уже за тридцать, но годы ничего не могли с ней поделать. И красивая она, и стильная, и ухожена по полной программе, но фирменным ее коньком по-прежнему оставалась аномально повышенная сексуальность.
Дульсинея лишь слегка удивилась, увидев меня, чуть-чуть повела бровью и отстраненно улыбнулась. Однако взгляд ее все же подернулся томной поволокой. Чем ближе она ко мне подходила, тем гуще и теплей становился этот туман, так хорошо мне знакомый. Женщина остановилась и инстинктивно подалась вперед, как будто хотела, чтобы я ее обнял и даже поцеловал.
– Тебя не узнать, – сказала она, сгоняя с губ улыбку, наползающую на них.
– Повзрослел я?
– Постарел.
Дульсинея сказала это нарочно, чтобы я не зазнавался.
Я был почти уверен в этом и заявил:
– Зато ты все молодеешь.
– Я помню этот блейзер. – Ее пальцы нежно скользнули по лацкану моего пиджака.
Улыбка все-таки тронула губы этой особы.
– Пора заменить его, – произнес я.
– Можно посмотреть там. – Дульсинея повела рукой в сторону мужских рядов, но при этом смотрела мне в глаза.
Взгляд ее истекал туманом, как спелая вишня – соком.
– А можно по компьютеру. Пойдем. – Дульсинея повела рукой и повернулась ко мне спиной.
Движением этой руки она увлекла меня за собой, привела в свой кабинет, закрыла за собой дверь и застыла, пальцами касаясь монитора компьютера.
– Зачем ты пришел? – Пальцы другой руки она манерно приложила к своему лбу, опустила голову и закрыла глаза.
– Помнишь, как у Саньки в кабинете? Сначала ты разденешь меня. – Я обвил рукой ее талию.
Она и хотела бы оттолкнуться, но лишь еще сильнее притянулась ко мне и прошептала:
– Пошел вон!
Моя рука легла ей на грудь, и Дуська шумно втянула в себя воздух.
– Хочешь, покажу, в какой позе ты мне снилась? – полюбопытствовал я.
– Скотина!
– Я и в самом деле чувствую себя животным, – сказал я, расстегивая пуговичку на ее юбке.
Молнию она расстегнула сама, повернулась ко мне задом, руками оперлась о стол.
– Не хочу быть сукой, – пробормотала Дульсинея.
– Это ненадолго.
– Не торопись, – прошептала она, переступая через юбку, упавшую на пол.
– Я не торопился, шел к тебе восемь лет.
– Заходи, раз пришел, – едва слышно проговорила Дульсинея.
Сначала она просто подстраивалась под мой ритм, затем принялась сама задавать темп, и мне пришлось вырывать у нее инициативу. Мы соревновались в скорости и выносливости, но к финишу пришли одновременно и долго наслаждались победой.
– Я, между прочим, замужем, – пробормотала Дуська, легонько постукивая пальцами по клавиатуре, лежавшей на столе.
Она как будто писала мужу жалобу на меня.
– Еще не совсем, но сейчас будешь.
– Я ни разу не изменяла Мите. Ну, с тех пор…
– Ты изменяла мне.
Я вдруг понял, что иду на второй круг. Крылья расправлены, пушки заряжены.
– Эй… – вяло запротестовала Дульсинея.
Она хотела оттолкнуть меня задом, но попала в прицел. Я вошел в пике, надавил на гашетку, и Дуська затряслась под градом огня.
После второго захода она остывала недолго, торопливо оделась, оправилась, подала мне джинсы, опустилась в кресло, с оскоминой глянула на меня, махнула рукой на дверь и заявила:
– Давай отсюда!
– А как же шопинг?
– Я скажу Лике, она подберет все, что тебе надо. Хорошенькая, кстати, девушка.
– Блондиночка с ямочками на щечках?
– Хочешь, познакомлю?
Судя по улыбке, Дульсинея пришла в восторг от собственной задумки. Действительно, если муж у нее на первом месте, то почему бы не отдать меня в добрые руки, чтобы я к ней больше не приставал?
– Познакомь.
– Хочешь? – Дульсинея продолжала улыбаться, но в глазах у нее было больше возмущения, чем радости.
– Прямо сейчас, пожалуй, нет, но скоро захочу. В ресторан с ней сходим, в Подгорку съездим. Тут недалеко. Она мне повязку сменит.
Я спрашивал у Саньки про Подгорку. Дом так и остался в собственности семьи, хотя уже потерял актуальность как схрон. Отец выставил его на продажу, но покупателей не было из-за слишком уж высокой цены.
– Повязку? Тебе? – Дульсинея нахмурилась.
– Мне. Она. Если ты отказываешься.
– Я не отказываюсь. А в Подгорку давай завтра съездим! – заявила Дуська.
– Можно и сегодня. Оформим командировку и двинем туда недели на две.
– Командировку?…
– Ты же можешь отправиться за товаром?
– Ну, если только дня на два, не больше.
– Поехали?
– Если только завтра, – хныкающим тоном сказала Дульсинея.
«И зачем ты только тут появился?» – спрашивал меня ее взгляд.
– Давай завтра, – согласился я.
Из магазина я сразу отправился в Подгорку, до самой ночи приводил в порядок двор, очищал его от бурьяна и в доме порядок навел. К тому времени, как подъехала Дульсинея, там все блестело. Приготовил я и праздничный обед в предвкушении сногсшибательного десерта.
Но мы не успели сесть за стол, когда возле дома резко затормозила машина. С грохотом открылась калитка, и к нам ворвался мужчина плотного сложения в дорогой кожаной куртке. Его голова, посаженная на мощную шею, обладала дубовой прочностью. В этом я убедился, рубанув гостя лбом в переносицу. Некогда было разбираться, кто это, мент или грабитель. Для меня все было едино.
