– Они мне поверили, – сказал я, обратив внимание на ее правую руку, на золотое обручальное кольцо.
– Мой муж не поверит.
– Да.
Везло мне сегодня на замужних женщин, но так это не они в том виноваты. В первый мой срок замуж вышла Дульсинея. Пока я мотал по второму кругу, окольцевалась Лиля. Тем более что никто из них не обещал меня ждать.
– Из Подгорки едешь? – спросила Лиля.
– Ты откуда знаешь?
– Угадала.
– Про Подгорку откуда знаешь?
– Ну а куда тебя собирался везти твой брат?
– Так ты же там не была.
– Почему не была? – совсем тихо сказала она. – Может, и была.
– Когда?
– А ты, значит, отсидел свое?
– Меня там, в Подгорке, и взяли.
– Да, я знаю.
– Все-то ты знаешь.
– А если я за тобой как дура последняя бегала? – Лиля резко повернула голову и пронзительно глянула на меня.
Я все понял. Наша давняя встреча для нее бесследно не прошла. Судя по искрам в глазах, что-то еще осталось. А ведь еще не вечер, до Подгорки отсюда двадцать минут хода. Можно разогнаться, закружиться и со всей одури броситься в постель.
– Куда ты бегала?
– И в Подгорку бегала, и вообще.
– Поехали? – спросил я, разворачивая машину через двойную полосу.
– Куда поехали? – Вид у Лили был такой, как будто земля ушла у нее из-под и она вдруг повисла в открытом космосе.
– В прошлое.
– Прошлое не вернешь, – заявила Лиля, но машину развернуть не потребовала.
– Для меня это было всего три-четыре дня назад.
– Что было? – Ее голос дрожал от томного волнения.
– Меня взяли. Ты тогда могла быть со мной.
– Да, но с тобой была другая. – В ее голосе я услышал застарелую ревность и свежее возмущение.
– Кто там со мной был?
– Неважно! – отрезала Лиля.
Я улыбнулся, представив, как Лиля следит за мной. Тогда у нее была машина, и она вполне могла прокатиться за Санькой. Вопрос в другом. Зачем она это делала? Авантюрный дух или любовь. Возможно, и то и другое.
– Важно то, что сейчас со мной ты.
– Ну да.
– Я часто думал о тебе, – сказал я.
– Мой муж думает обо мне постоянно.
– Любит?
– Он-то любит.
– А ты?
– А я люблю его еще больше! – на повышенных тонах сказала Лиля, но назад не попросилась.
Ведь она откуда-то ехала, у нее были планы на вечер, но сейчас это уже не имело никакого значения. Возможно, я заблуждался в своих самодовольных суждениях, но, как бы то ни было, вскоре мы оказались в Подгорках.
Лиля заходила в дом, опустив голову, шевелила губами, как будто беззвучно проклинала себя за слабость. Муж у нее, семейный долг, а она идет, как овца на веревочке.
– Хорошо у тебя здесь, – сказала Лиля, невидящим взглядом окинув комнату.
Со стола я убрал, но скатерть была смята, крошки на ней, пятно от кетчупа, половик скомкан, пустой пакет на диване валяется. Совсем не хорошо здесь, но Лиле все равно.
– Хорошо там, где есть ты, – сказал я, поворачиваясь к ней.
– Это ты всем так говоришь?
Лиля пятилась от меня, пока не уперлась в стенку.
– Кому всем?
Я уперся руками в эту же стенку, фактически обнимал Лилю, хотя и едва касался ее.
– Ты же здесь с бабой был! – Она посмотрела на меня с возмущением обреченной жертвы.
– Ты можешь уехать, – сказал я, отталкиваясь от стены.
Она кивнула, давая понять, что уедет с удовольствием, но сказала совершенно другое:
– Ты привез, ты и отвезешь.
– Я тебя хочу… отвезти. Но не сейчас.
– А я тебя не хочу.
Лиля была напряжена, как пружина мышеловки. Она не двигалась с места, тянулась ко мне в ожидании поцелуя.
Я поцеловал ее в губы, мягко, но плотно. Лилия порывисто подняла руки, цепко обвила ими мою шею. Мышеловка захлопнулась.
Лиля была хороша собой. Ее зрелая молодость пьянила меня, как играющее вино. Она отдавалась мне как порочная женщина, осознающая бездну своего падения, уговаривала себя, что все это в последний раз, выжималась досуха. Мы падали вниз с таких высот, что «американские горки» отдыхали.
И все же у меня не захватывало дух так, как с Дульсинеей. Не было в Лиле той магии, которая переполняла ее. Когда все закончилось, я не ощутил желания повторить, решил, что отвезу Лилю домой, поцелую на прощание, и на этом все. Ни к чему дергать ее, заставлять изменять мужу.
А Дульсинею я в покое оставить не мог. Лиля еще не пришла в себя после встряски, а я уже думал о другой женщине. На днях Дульсинея будет здесь, еще раз осмотрит дом и скажет, что ей нужно прикинуть, покупать его или нет. Размышлять об этом она будет в постели, а потом скажет «нет», чтобы приехать сюда снова. Ей все равно, что там будет думать Митя. Плевать на него.
– Ты знаешь, я ведь всегда была натурой влюбчивой, – сказала Лиля.
– Всегда – это когда? – без особого интереса спросил я и глянул на свои джинсы, которые висели на спинке стула.
Пора одеваться и уезжать. Чем раньше я верну Лилю мужу, тем лучше будет для нее.
– До того, как встретила тебя. С тех пор как отрезало. Замуж вышла потому, что мужчина хороший попался. А любви не было.
– Да, такое случается.
– Ты не понимаешь! – заявила Лиля, расстроенная моим равнодушным тоном. – Я в тебя тогда влюбилась! Раз и навсегда!
– Как же нам теперь быть? – Я вяло взял ее за руку, на которой красовалось обручальное кольцо.
Лиля резко поднялась, села, спиной прислонилась к мягкому ковру, висящему на стене.
Грудь у нее высокая, упругая, эталонной формы, соски аккуратные, прямо как ягодки. Не кормила она еще этой грудью, не было у нее детей.
– А я тебе нужна? – в упор спросила она.
Ей требовался однозначный ответ, но я не хотел говорить «нет».
– Не хочешь уходить от мужа?
– Уйду! Прямо сейчас! Ты только позови! – В ее голосе звучало отчаяние.
Женскую интуицию не обманешь. Она шептала ей на ушко, что не готов я к серьезным отношениям.
– Куда я тебя позову? Сегодня на свободе, а завтра что со мной будет? Я же рецидивист, мне за любой пустяк десятку могут впаять.
– Буду ждать. Я бы тебя все восемь лет ждала, если бы ты меня тогда позвал, не предала бы тебя, как эта дрянь!
