– А как же работа?
Я промолчал. Какая у меня могла быть работа? Отец дулся на меня, ничего серьезного не предлагал, а рынок подметать я что-то не очень хотел.
– Я говорил тебе про мусор. Этот проект надо двигать, – сказал Санька.
– Поговорим об этом завтра или послезавтра, – проговорил я и мысленно добавил: «А еще лучше никогда».
Шинкарева больше нет, но никуда не делись люди, которые занимались его делами. Проект утилизации мусора, затеянный им, сам по себе не рассосется, его душить надо, а это насилие. Возможно, придется убивать. Если Санька такой храбрый, то пусть сам таскает из огня каштаны для отца.
Я не стал знакомить Лилю со своей мамой. Она и сама понимала, что это слишком, осталась у Саньки в машине, чуть погодя пересела ко мне в «крузер», и мы рванули в Подгорку.
Там я ее и взял, с ходу, без прелюдий и предисловий, после этого остался в постели, а она принялась готовить ужин. Сначала Лиля навела порядок в летней кухоньке, где установлена была плита на баллонном газе, затем приготовила яичницу с тушенкой и подала ее прямо в постель.
Весь вечер она не знала покоя, убралась в доме, нагрела воды и наполнила бак в душе. На улице было уже достаточно холодно для летнего душа, но мы рискнули и не пожалели об этом. Сначала нас грела теплая постель, а затем – жаркая страсть. Засыпал я в состоянии, близком к полному блаженству.
Поднялась Лиля чуть свет и снова взялась за тряпку. Оказывается, вчера она убралась наспех, а сегодня у нее было время вычистить дом до блеска.
Втянулся в процесс и я, съездил на хоздвор, привез утеплитель и вагонку. К вечеру мы могли принимать душ, не опасаясь замерзнуть.
Утром я снова принялся за дело. Мне нужно было решить проблему с водой для душа. Ведрами таскать ее туда было неудобно. К полудню я закончил с этим, а после обеда лег спать в состоянии легкой приятной усталости. Оказывается, семейная жизнь не так уж и плоха.
Я не знал, как выглядел Рома, муж Лили, которого она бросила, но увидел его во сне и сразу понял, с кем имею дело. Он шел на меня с «наганом» в руках, а за его спиной, тыкая в меня пальцем, смеялся Шинкарев.
Он же и крикнул мне: «А ему дали пистолет!»
Рома трансформировался в Розочку, который целился мне в живот.
«Привет от Виталика!» – крикнул он.
Тут же появился и сам Виталик. Он стоял перед моей койкой, гладко выбритый, в модном пальто, в котором по лагерю не походишь, уже немолодой, взрослый, даже заматерелый.
Я не сразу понял, что Виталик возник передо мной наяву. Он смотрел на меня без улыбки, но не зло. За его спиной, за приоткрытой дверью я увидел Лилю. Она вытирала руки о полотенце, висящее на ее плече.
– Ну, здравствуй, братишка! – сказал Виталик и все же улыбнулся, пусть и скупо.
Я кивнул, поднялся, шагнул к нему, подал руку.
Мы обменялись рукопожатиями, но обниматься не стали. Та давняя ссора до сих пор стояла между нами камнем преткновения.
– Стрелять не станешь? – спросил Виталик.
– Не стану.
– Тогда принимай гостей.
Я глянул на Лилю, а та как будто ждала сигнала.
– Я сейчас! – сказала она.
Виталику до конца срока оставался целый год, но ему повезло чуть больше, чем мне. Он был освобожден условно-досрочно.
Я еще не успел расспросить брата о его делах, а Лиля уже накрыла на стол. Она картошечки с мясом нажарила, колбаски нарезала, банку с огурчиками раскатала, капустки квашеной поставила.
– Выпьешь? – спросил я, свинчивая пробку с бутылки.
Коньяка у нас не было, виски тоже, только водка. Но я подумал, что вряд ли Виталик станет воротить от нее нос после зоны. Если только ему не западло со мной выпить.
– Легко, – сказал он, усаживаясь за стол.
Я наполнил рюмки, взял одну, Виталик – другую. Третью я подал Лиле, которая сидела на краешке стула, готовая вспорхнуть в любой момент.
– Ну, за встречу!
Виталик выпил, выдохнул, бросил в рот капустки и произнес:
– Я тогда машину здесь оставлю.
– И сам оставайся.
– Да нет, сейчас Санька подъедет, заберет меня.
– Как знаешь.
– Он человек занятой. Проект у нас новый. – Виталик с нажимом глянул на меня.
Видимо, отец успел пожаловаться ему на то, что я держусь в стороне от семейных проблем. Зато сам Виталик не успел вернуться, а уже в курсе мусорного проекта.
– Куй железо, пока горячо, – сказал я.
– Я сейчас! – сказала Лиля и хотела было подняться.
Она пока что не член семьи. Разговоры о делах и проектах не для ее ушей. Очень хорошо, что она это понимала.
– А ты, значит, и есть та красавица, которая Леню нашего спасла? – Виталик повел рукой, осаживая ее.
– Ну, не красавица, – зажеманилась она.
– Как я сказал, так оно и есть. Давайте выпьем за красавиц. Но не за всех.
Не сложилось у них с Клавой, не дождалась она его, замуж вышла, ребенка родила. Но так и Лиля не свободна. Да и у Дульсинеи вроде как муж есть.
За Клаву Виталик ничего не сказал и про Дульсинею не вспомнил, зато с Лили глаз не сводил.
После пятой или шестой рюмки он, уже слегка захмелевший, сказал:
– Красивая ты, Лиля. Так и увел бы тебя у Леньки.
Я предостерегающе глянул на Виталика. Он, конечно, мне брат, но есть вещи, за которые можно получить в морду. Причем не в первый раз.
– Но не могу. Ленька и без того на меня дуется, думает, что я убить его хотел.
– Леня убить тебя хотел, – заявила вдруг Лиля.
Водку она пила наравне с нами. Неудивительно, что язык у нее стал заплетаться.
– Так это уже потом, – сказал Виталик.
– Не получилось, – пробурчала она.
– Не получилось, – подтвердил он.
Я провел пальцем по губам, призывая Лилю молчать, но было уже поздно.
– А кто-то хотел, чтобы получилось, – сказала она.
– Кто хотел? – осведомился Виталик.
– Ну, кто-то хотел. – Лиля спохватилась, посмотрела на меня, но этим лишь плеснула бензина в костер.
– Я чего-то не знаю? – спросил Виталик, поднимаясь из-за стола.
Он шевелил пальцами правой руки, как будто собирался взяться за рукоять пистолета.
– Пойдем покурим, – сказал я, взглядом пригвоздив Лилю к стулу.
Ей совсем не обязательно было выходить на воздух вслед за нами. И уши пусть на гвоздик повесит вместе с языком.
– Это Шинкарев меня заказал, – сказал я. – А тебя он подставил.
