– Дурень! Без этой штуки к Дуське не ходи. Сечешь?
Конечно же, я понимал, о чем шла речь, и даже знал, как этой штукой пользоваться. Нет там ничего сложного. Наверное. В гости к Дуське зайти смог бы. У других же это как-то получалось. Виталик вполне сумел, если судить по стонам, которые доносились из комнаты.
Только вот не должен я был идти в гости. Скотство это. Все то, чем занимались мои старшие братья.
– Она же беременная! – заявил я, наконец-то закурил и вернул брату зажигалку.
– И что? – Санька удивленно повел бровью.
– Нельзя, когда баба беременна!
– А ты что, акушерка?
– Я человек!
– Кто человек?! Ты?! – Санька скривился. – Ты никто! Плюнуть и растереть!
Его ударила моя уязвленная гордость, но разум отказался ее поддержать. Поэтому Санька даже не пошатнулся, когда я сунул сигарету в банку из-под кофе и врезал ему кулаком в челюсть. А на второй удар мне уже не хватило духу.
– Что это было? – спросил он и потер челюсть ладонью.
Его глаза наливались кровью, а лицо – краской.
– Я не плевок!
– Да? Тогда живи. Я тебя прощаю! – Сашка заставил себя улыбнуться.
Не захотел он обострять ситуацию, неважно, из нахлынувшего вдруг великодушия или в интересах дела. Все-таки жилой дом, за стенами соседи. Они слишком много слышат.
Сашка сунул мне в нагрудный карман квадратик из цветной фольги, задорно подмигнул и вдруг ударил меня кулаком в живот. Я разгадал его коварство за мгновение до атаки, остановил дыхание и напряг пресс. И все же приятного было мало. Сила удара опустила меня на табуретку, стоявшую за столом.
– Короче, наведете здесь с Дуськой марафет, а через час я подъеду, работу привезу. Можешь вместе с ней подставляться или просто вокруг ходить и присматривать. Клиенты разные бывают. Если вдруг псина какая-то попадется, то сразу к нам, бегом. Мы подъедем, разберемся.
Санька объяснил мне мою задачу, дождался, когда Виталик закончил, и ушел вместе с ним.
Я не должен был убираться на кухне, но мне почему-то стало жаль Дуську. И наркоманка, и беременная, а еще мужиков через свое надутое пузо должна пропускать. Тем более что я, не в пример своим непутевым братьям, не считал домашний труд зазорным.
К тому моменту как в кухне появилась Дуська, я перемыл всю посуду. Она вышла ко мне в небрежно запахнутом халате, с дымящейся сигаретой в руке.
– Мой мальчик решил порадовать свою мамочку? – съязвила эта шлюха и вывела меня из себя.
Я резко развернулся к ней, хищно оскалил зубы и заявил:
– Заткнись!
Вышло у меня убедительно. Дуська испуганно шарахнулась в сторону.
А я надвинулся на нее и едва ли не выкрикнул:
– Маму мою не тронь, поняла?!
– Да поняла, – сказала она и с удивлением посмотрела на меня.
– Дрянь!
– Эй-эй, малый! – Дуська возмущенно затянулась и выдула дым мне в лицо.
– О ребенке бы подумала!
– Чего?!
Эта проститутка глянула на меня так, как будто я признался ей в своем внеземном происхождении. Только гуманоид, спустившийся с небес, мог проявить о ней заботу.
– Того!… Давай, занимайся тут!
Я взял тряпку, но не швырнул ее, как мне хотелось, а вложил бабе в руку. Однако Дуська разжала пальцы, и тряпка упала на пол.
– Эй, я не для того здесь! – заявила эта дрянь.
– Без дозы остаться хочешь? – осведомился я.
– Эй, а кто ты такой? – с беспокойством спросила она.
С каждым словом ее возмущение спадало, а голос разума нарастал. Я же брат Виталика и приставлен за ней смотреть. Значит, мое слово могло оставить ее без сладкого.
– Да я-то нормальный, а ты загадила здесь все, как последняя скотина!
– А я последняя? – без возмущения, как будто у себя самой спросила она.
– Нет, первая!
– Ну, не первая. – Дуська кивнула, подняла с пола тряпку, посмотрела на стол, который нужно было протереть, потом на меня. – Может, ты сам?
Я мотнул головой, и отказывая ей, и утверждая себя в своем решении.
– А я бы тебя за это отблагодарила! – Она облизнула губы, бросила тряпку на стол, соблазняюще глянула на меня и расстегнула пуговицу на груди.
Я ощутил стремительное движение, с которым во мне отрастала третья нога.
Еще немного, и я смог бы опереться на эту ногу и зайти на ней в гости к Дуське. За дозу она сделает все, что мне угодно. Но я же не сволочь, чтобы воспользоваться ее бедой.
– Работай давай! – крикнул я, оттолкнул Дуську и рванул в прихожую.
Я бежал не столько от нее, сколько от себя, но уйти из квартиры не смог.
Открыв дверь, я увидел на лестнице двух типов опасной наружности, которые направлялись ко мне. Один рослый и мощный, другой пониже и худощавый, но пугающего в них было примерно поровну. Тяжелые хищные взгляды, в движениях спокойная агрессия. Тот, который пониже, перебирал в пальцах четки, на его фалангах красовались перстни.
Я кое-что понимал в тюремной живописи, но сейчас просто не имел времени на то, чтобы разглядывать наколки. Мне казалось, будто на меня надвигалась штормовая волна, от которой нужно спасаться бегством. Но я же не трус и тем более не паникер.
Я просто стоял как истукан под грозовой тучей, из которой вылетали молнии. Если вдруг хлынет дождь, то мне ничего не останется, кроме как обтекать.
– Дуська здесь? – спросил худощавый субъект с четками, обнажая во рту золотую фиксу.
– Здесь, – сказал я, отступая.
Конечно же, это клиенты нагрянули. Санька не смог сопроводить их лично, но адресок дал. А тут я на хозяйстве, и гостей приму, и плату сниму.
– А ты, значит, козочку пасешь, да? – спросил фиксатый тип и пристально посмотрел на меня.
Он шел, практически не замедляя ход. Его глаза похожи были на шаровые молнии, которые могли сжечь меня дотла. Я пятился, пока не оказался в комнате, у разобранного дивана со смятой постелью.
– Или ты петушок?
Отец учил, что за такие слова спрашивать надо с кого угодно, без всяких предисловий, но я всего лишь мотнул головой и волчонком глянул на этого субъекта. Он казался мне настоящим монстром, одолеть которого невозможно.
А в комнату входил еще один фрукт с такими же наколками на пальцах.
Сначала он просто втолкнул в дверь Дуську, затем нагнал ее, схватил за шею и спросил своего дружка:
– Ну что, распишем на двоих?
– А с пряничком не хочешь? – Фиксатый гад кивком показал на меня.
