– Ты это знал? – Виталик с осуждением смотрел на меня.
– Узнал.
– И что?
– Шинкарева больше нет, – отчеканил я.
– Как ты это узнал?
– Шинкарева больше нет. – Я качнул головой, давая понять, что подробностей не будет.
– Что с ним?
– Шинкарева больше нет.
Не стал я сдавать Дульсинею с ее мужем. Если Виталик сам догадается и выйдет на нее, то пусть она сама винит себя в этом. Кто не спрятался, я не виноват.
– Ты в этом уверен? – Виталик так сильно затянулся сигаретным дымом, что закашлялся.
– Абсолютно.
– Это правильно.
– Не надо тебе ничего узнавать. Не стоит.
– Я понимаю, – сказал Виталик, в раздумье глядя на меня.
– Тогда пойдем.
Мы выпили, закусили, откупорили следующую бутылку, добавили. Но Виталик не пьянел и на Лилю не обращал внимания. Он думал о человеке, которому должен был отомстить, но тот вдруг ушел из жизни, о том, какие перспективы открывала ему гибель Шинкарева.
Потом появился Санька, и они уехали двигать эти самые перспективы.
А я остался в Подгорке налаживать наш быт с Лилей. Меня как-то не очень пугало мое будущее, в котором я мог обабиться и обрасти детишками. Лучше жить в деревне и растить капусту, чем стричь купоны с трупов.
Еще я знал, что если мне суждено стать многодетным отцом, то моя семья никогда не станет мафиозным кланом.
В семейную жизнь я втянулся основательно и наслаждался тем приятным, чуть суетливым покоем, который она дарила. Лиля не могла разжечь тот огонь, в котором мне хотелось гореть вместе с Дульсинеей, но и от скуки я не умирал. Кровать мы расшатывали каждую ночь.
Мне казалось, что отец потерял ко мне всякий интерес. Виталик наверняка поведал ему о моем участии в судьбе Шинкарева, но отец, скорее всего, ему не поверил или решил, что я убивал в своих личных интересах. Может быть, он ждал, когда я сам явлюсь на поклон.
Иногда появлялся Санька, привозил маму. Только он и она проявляли живой интерес ко мне. Но при этом Санька обходил стороной семейные дела. Я не знал, в какую сторону движется их мусорный проект. Он не говорил, а я не хотел спрашивать.
Но семейные проблемы сами ворвались в нашу с Лилей жизнь. Лил холодный дождь, ветер швырял капли в окно и качал фонарь над воротами. К дому подъехала машина, Виталик завел во двор хромающего Саньку.
Я подумал, что тот крепко под градусом, но оказалось, что в ноге у него сидела пуля. Похоже, новая охота не задалась.
Пуля задела кость, возможно, даже раздробила ее. От боли Санька искусал все губы, но не стонал, держался молодцом. Хирургом я не был, но не раз лежал на операционном столе. Может, поэтому и позаботился об аптечке, в которую включил скальпель и пинцет, все, чем смог разжиться. Там даже хлороформ был, но его я отставил в сторону.
Сначала я обезболил рану, затем расширил ее скальпелем, пинцетом вытащил пулю. Крови я не боялся, поэтому не торопился, прежде чем зашить рану, очистил ее от осколков кости. Анестезия работала плохо, от болевого шока Санька потерял сознание. Зато в себя он пришел уже в мягкой постели, с плотной стерильной повязкой на ноге.
Виталик не торопился отчитываться передо мной, но я и без того все понимал. Видимо, мусорный или какой-то другой проект требовал жертв, и Саньке с Виталиком пришлось выйти на тропу войны.
– Ты должен понимать, что это уже не схрон, – сказал я Виталику.
Мы вышли с ним покурить на летнюю кухню, заодно и чайник поставили.
– Да ты не переживай, хорониться уже не от кого, – произнес он.
– Чисто сработали?
– И чисто, и начисто. Саньку жаль. Зацепило его.
– Да, Саньку жаль.
– Поверь, игра стоит свеч.
Я промолчал, не очень-то соглашаясь с братом. Слишком уж дорогой ценой доставались нам эти игры. Сколько лет пропало за колючкой, а сегодня еще и Саньку могли убить, да и Виталика тоже. Он ведь не бронированный.
– Большая игра. – Виталик смотрел мне в глаза.
– Верю.
– Как у тебя здесь? Ты еще не прокис?
– Нет.
– А с деньгами как?
– Да так.
– Мать подкидывает?
Я кивнул и недобро глянул на Виталика. Отец «крузер» взять разрешил, Санька денег на первое время дал, мама приезжала, подбрасывала. Не шиковали мы с Лилей, но и не бедствовали.
– Только не думай, я тебя не упрекаю. Ты свое дело сделал. Или это лажа насчет Шинкарева? – Виталик хитро сощурился.
– Так он же вам теперь не мешает.
– Не мешает. Замочил ты его на даче. Два трупа, два свидетеля.
Я медленно покачал головой, глядя на Виталика. У него, конечно же, был разговор с Дульсинеей. Я не знал, где она, исчезла из города или осталась тут. Если последнее, то Виталик мог заехать к ней на палочку чая, по старой памяти или по новому подозрению.
– Дуська мне все рассказала, – с усмешкой проговорил он.
– Все?
– Даже как сдала меня Шинкареву.
– И что ты с ней сделал?
– Отодрал, как последнюю шлюху. На глазах у мужа.
Я вопросительно повел бровью. Виталик приколоться решил или дурным примером заразился.
– Шучу, но знаю, как там все было. Шинкарев, оказывается, еще тот черт.
– Был.
– Ну да. Дуська пусть живет. А Митьке я все хозяйство отрежу, если он хоть пальцем к ней прикоснется.
– Режь, дерьма не жалко.
Митьку и в самом деле не жалко, особенно если кто-то другой с ним разберется. Сам я такими делами больше не занимаюсь. Дуська мне теперь не нужна. Пусть Виталик ее хоть вдоль, хоть поперек, хоть крестиком по нолику. Не смогу я с предательницей, даже если очень захочу. А ведь у меня появится такое желание, если она вдруг заявится ко мне.
Чайник закипел, но я не обращал на него внимания.
– Да я тоже мараться не хочу, а приходится, – сказал Виталик. – Поговорили мы с человеком, объяснили вежливо, подвинься, мол. Нет, не захотел. Мы сами его подвинули. Кто теперь против нас?
Кипяток с шипением выплеснулся из чайника, затушил огонь. Теперь кухню освещал фонарь, висевший над воротами.
– Например, менты, – сказал я, перекрывая конфорку.
– И ментов прижмем. Наша власть в городе будет! – заявил Виталик.
– Удачи вам!
– Ты с нами.
Я пожал плечами, сам напрашиваться не собирался, если позовут, пойду, но убивать не стану.
– Мокроты не будет, – сказал Виталик, будто прочитав мои мысли, немного подумал и пояснил: – Не царское это дело. Незачем нам самим подставляться. Есть люди, которые все сделают за нас.
