Он и пугал ее, и бесил своим присутствием.
– Почему? – спросил братец.
– Потому, что вы втаптывали меня в грязь! Потому, что Леня открыл мне глаза! И вообще… – Дульсинея обреченно опустила голову.
– Браво! – Санька хлопнул в ладоши.
Дульсинея играла на публику. Она умела это делать, но в то же время ей можно было верить. Дуська действительно хотела вернуть наши отношения в прежнее русло, поэтому сама пришла ко мне.
– Да пошли вы все! – буркнула она.
– Митя где? – спросил Санька.
– А не скажу! – Дульсинея резко подняла голову и глянула на него.
От неожиданности Санька даже слегка вздрогнул.
– А ему скажу! – сказала она, поворачивая голову ко мне.
– Ладно, скажи Лене, – слегка растерянно произнес Санька.
Дульсинея не просто смотрела на меня. Мне казалось, что она признавалась мне в любви, смотрела жарким солнцем на лед в моей душе. Я таял, стекал к ее ногам. Мне жутко хотелось остаться с ней наедине и наказать ее, следуя дурному примеру Виталика.
– Я могу позвонить Мите. Он приедет сюда, – сказала Дульсинея.
– Позвони.
– Ты же потом не уйдешь?
– Не знаю.
Я ничего не желал ей обещать, хотел ее до волчьего воя, но простить не мог. Да и не смогу. Как ни крути, а она снова предала меня.
– Я позвоню Мите, пусть приезжает. Вы тут сами с ним разбирайтесь.
Дульсинея взяла телефон, но не успела набрать номер, как появился Камов. Он ворвался в подсобку с пистолетом в руке. Глаза дикие, рот искривлен, на губах пена. Но я лишь усмехнулся, глянув на него. Не сможет этот тип выстрелить.
– Я уже здесь! – выпалил он, нажимая на спуск.
Он выстрелил Саньке в голову. Я видел, как пуля выбила ему глаз.
– Митя! – взвизгнула Дульсинея.
Пистолета у меня не было. Я достал нож и уже выщелкнул из рукояти лезвие, когда Митя выстрелил в меня.
Пуля ударила в грудь. Я повалился на пол, не чувствуя своего тела. Глаза мои, кажется, были открыты. Я видел перед собой только белую пелену, плотно затянувшую всю вселенную, но при этом слышал голоса.
– Ты меня сдала! – крикнул Митя.
– Ты не так все понял! – взвизгнула Дульсинея.
– Сдохни, тварь! – Митя снова выстрелил.
Я окончательно отключился.
Небо темное, на горизонте багровые отсветы, море черное, как смола. Дул студеный ветер, но я его не чувствовал. Дульсинея тоже не мерзла, хотя сидела со мной на камне в одной прозрачной сорочке.
За моей спиной стоял знакомый дом. Из окна на меня смотрел Санька, звал нас, махал рукой. Где-то там, у него под ногами, должен был сидеть на полу Митя, прикованный к батарее.
Он хотел убежать, но путь ему блокировали менты во главе с капитаном Лепехиным, который, как оказалось, следил за нами. Митя рванул обратно, закрылся в подсобке и пустил себе пулю в лоб.
Санька застрелил Костю и подставил под убийство Кирицына. По иронии судьбы он сам стал жертвой той ситуации, которую разыграл. Митя убил его и застрелился, но все было по-настоящему. Я точно это знал.
– Пойдем? – спросила Дульсинея и взяла меня за руку.
Она улыбалась, ее томный взгляд пьянил меня, обещал что-то невероятное. Я не верил ей, не хотел идти, но дом тянул меня к себе.
Санька уже находился там. Все-таки он добился своего, схлопотал пулю, на которую так долго напрашивался. Когда-нибудь это должно было с ним произойти. Земной мир ответил ему злом, которое он сам и взращивал в нем.
Виталик скоро будет с нами. Валеру ждет та же участь, если он не остановится. Этого не произойдет. Отец не позволит ему бросить якорь в тихой гавани.
– Пойдем! – Дульсинея потянула меня за собой.
Тут я услышал голос, идущий откуда-то из глубины души.
– Леня! – позвала меня Лиля.
– Ты слышишь? – спросил я.
– Пойдем! – сказала Дульсинея.
– Леня! – Лиля звала меня во весь голос.
Дульсинея не могла не слышать ее, и все же она продолжала тянуть меня за собой. Но я не собирался идти с ней. Лиля звала меня, пыталась вернуть к жизни. Я не знал, куда идти, понимал, что нужно просто оставаться на месте, да так и сделал Рано еще мне умирать. Да и братьев нужно остановить.
