Я уже знал, что само по себе мое ранение не очень-то и опасно. Тысячи людей по многу лет живут без селезенки. А в кому меня отправил неудачный наркоз. Кто-то там с чем-то переборщил. Я уже переместился в приемный покой загробного мира, но все-таки вернулся к жизни. Так что зря следователь хоронил меня.
Он представился, заявил, что должен найти и наказать преступника, посягнувшего на мою жизнь, спросил, как все было, и этим поставил меня в тупик. Если Жарика до сих пор не взяли, значит, у моего отца были причины не связываться с милицией. Дуська тоже ничего не сказала. Наверное, потому, что боялась Жарика до жидкого стула.
Да и нельзя было сдавать Жарика. Он же из страшного воровского мира, а в семье Сермяговых отроду не водились стукачи.
– А что говорить-то? Захожу в подъезд, выходит кто-то из темноты. Я и понять ничего не успел.
– Тебя из квартиры увозили, – парировал следователь.
– Да?…
– Значит, некая добрая душа о тебе позаботилась, в квартиру к себе затащила. Это была проститутка Евдокия Павловна Шабанова.
– И что Шабанова говорит?
– Скрылась Шабанова, сама уехала или кто-то ее увез. Возможно, этой особы уже в живых нет. – Следователь говорил спокойно, но глаз с меня не сводил.
– Жаль, если так.
– Твои братья организовали притон. Шабанова занималась проституцией. Может, кто-то из братьев тебя ударил? – спросил следователь, всей силой своего взгляда призывая меня к ответу.
Но я всего лишь усмехнулся. Если бы меня пырнул ножом кто-то из братьев, то я точно ничего не сказал бы. Да и отца ни за что не стал бы сдавать.
– Что скажешь, Леонид?
– Скажу, что плохо мне, скажу, – прошипел я, притворно закатывая глаза. – Врача позовите!
На этом допрос и окончился.
Спустя какое-то время появилась мама, за ней в палату зашел отец, с яблони посыпались яблоки – Виталик, Валерка, Санька. Все улыбались, радовались, не семья, а святая идиллия. Мама заплакала, у отца на глазах выступила скупая мужская слеза.
– Следователь был, – сказал я, выразительно глядя на него.
– И что? – Взгляд его затвердел.
– Я ничего не сказал.
– Не надо говорить, – заявил Виталик. – Ты сам за себя спросишь.
Он уже не улыбался, его лицо окаменело. Санька с Валерой стояли, нахмурив брови. Семейный совет вынес решение. Отец утвердил его резким кивком.
Мама всплеснула руками, с отчаянием глянула на старшего сына, но ее переживания никого не трогали, молчаливые запреты не имели в семье никакой силы. Я ей больше не принадлежал, как это было раньше. Я стал полноценным членом семьи. Отец и братья за меня уже переживали, но до серьезного отношения ко мне было еще далеко. Сначала я должен был отомстить за себя, показать, чего стою.
Что ж, я готов, если отец и братья помогут мне. А как может быть иначе?
Весь день я думал, как мне быть, что делать, а ночью моя фантазия разыгралась вовсю. Я лежал без сна и представлял, как подойду к Жарику, посмотрю ему в глаза и тренированной рукой ударю его ножом точно в пупок. Я наносил удары раз за разом, пока не уснул.
Всю ночь мне снилось, как он гонится за мной с ножом в животе. Я убегал, зная, что надолго его не хватит. Но Жарик почему-то не падал, не умирал. Зато проснулся я еле живой от усталости, как будто действительно бегал всю ночь.
Утро вечера мудреней. Оно-то и охладило мой пыл.
Конечно, хорошо, что у нас такая дружная семья, один за всех, все за одного. Отец и врачам заплатил за особое ко мне отношение, и даже ночь возле моей кровати провел. Братья такие же заботливые. Но почему все они ждут, когда я выйду из больницы и отомщу за себя, не могут собраться вместе, выйти на Жарика и наказать его?
Возможно, отец хотел, чтобы я прошел обряд посвящения, но мне же только-только пятнадцать лет стукнуло. Какое тут может быть боевое крещение?
Жарика нужно убить. Это как минимум грех на юную душу, а как максимум нож в сердце. Уж я-то знал, с какой легкостью бьет Жарик. Рука у него точно не дрогнет. Чуть замешкаюсь, и все.
Может, Виталик имел в виду что-то другое? Я не так его понял? Мне и не нужно убивать Жарика?
Об этом я спросил у отца напрямую. Он пришел ко мне один, долго смотрел на меня и молчал, как будто знал, что у меня на уме. А я не мог не спросить.
– Жарика нужно убить, – ответил отец, пристально глянул на меня и добавил: – Есть вещи, которые нельзя прощать.
Я кивнул, мол, все понимаю. Но похоже было на то, что отец не совсем поверил мне. Он увидел мое сомнение, страх или даже детскую истерику. Действительно, как может взрослый мужик толкать своего юного сына на убийство? В нормальных семьях такого никогда не бывает.
– Сегодня ты простишь Жарика, а завтра он убьет твою мать, – сказал отец, не сводя с меня глаз.
Я потрясенно мотнул головой. Во-первых, я не должен давать маму в обиду, во-вторых, зачем Жарику ее убивать?
– А он убьет. Чтобы поиздеваться над тобой. Над твоей слабостью, – чеканил отец. – Жарик такой человек.
Полный отморозок. Ничего святого.
– Меня ножом ударил, – сказал я.
– Вот.
– Дуську в живот ногой…
– Нельзя заступаться за шлюху, – заявил отец и брезгливо поморщился.
– Она беременная шлюха.
– И что? Даже не родила. А ты чуть не загнулся. Из-за шлюхи.
– Где она?
Отец глянул на меня с язвительным возмущением. Мол, что за вопросы, сынок? Он даже не стал мне отвечать, заставлял меня убить человека, но при этом запрещал интересоваться шлюхой, которую сам же загнал в притон. Святой отец.
К этому разговору мы больше не возвращались.
Месяца через два я выписался из больницы. Мама забрала меня, Санька привез нас домой и уехал по своим делам. По каким именно, он не говорил, как будто ждал, когда я сам спрошу. Однако мне вовсе не хотелось вникать в семейные дела. Там кровь и насилие. Зачем это мне?
Жарика убивать я тоже не желал. Никогда теленку не справится с быком.
Рана моя зажила, затянулась, швы врачи сняли, но рекомендовали мне покой. Чем не оправдательный мотив?
Но оправдываться мне не пришлось.
Вечером, ближе к ночи, появились добытчики. Они заработали на ужин. Отец не забыл мне об этом напомнить, дал понять, что ждет от меня смелой заявки на серьезный разговор. Но я молчал.
Ничего я не сказал и утром. Меня никто не торопил. Все было как обычно. Отец выдал короткую назидательную речь, после завтрака вместе со старшими сыновьями уехал смотреть за своим вокзалом. Там ведь у него не только попрошайки работали, но и проститутки. А может, кто-то и наркотики продавал. Мне оно нужно?
