Интересно, какой окажется девочка Дурлана? Сдружимся ли мы? А подружатся ли наши дети? На эти вопросы я пока не могла ответить в силу обстоятельств. Но очень хотелось бы подружится! Обсуждать то, что понимаем только мы, жены псов сутулых. Это было бы прекрасно!
Недалеко от нас стояла Рия и разговаривала с каким-то солидным мужчиной с сединою на висках, прям как в песне, и кокетничала. Устраивая себе жизнь, одним словом. Именно поэтому я решила не говорить ни ей, ни Дамиру ни тем более Дурлану, о том, что как-то побаливает низ живота. Чисто из солидарности, хоть меня и просили сообщать о таком сразу.
Я как женщина понимаю, как приятно, когда ты идешь вся такая в новых шмотках и все оборачиваются или подходят познакомиться. Как приятно когда тобой интересуются. Нет, не так. Это очень поднимает эго и настроение.
Несмотря на это Дамир был бледен и вежливо отказывался от любых разговоров задумчиво смотря на мой живот. Будто не мог понять, что происходит и в чём дело.
Ноги затекли и я решилась на отчаянный шаг. Размять их несмотря на волнения мужа. Вечер проходил хорошо. Пройдясь туда-сюда, пыталась не засмеяться, потому что Дами, что ходит за мной хвостиком был очень комичен, но ещё комичнее было то, что за Дамиром свою компанию таскает Дурлан, недовольно сверкая глазами.
Нет, правда, за этим смешно наблюдать. Дурлан ходит за Дамиром, а люди, что что-то хотят от Дрла неуверенно переглядываются и шагают за мужчинами. А я их гордый предводитель! Их вождь! А это мое племя!
Решив не шатать его нервы и не испытывать нервы Дурла привалившись к стене, задумчиво прислушиваюсь к себе. Пить хочется. А боль так и не отпускает. Несмотря на обезболивающее, что я приняла перед приёмом.
— Дами-ир, — жалобно тяну и глазками хлоп-хлоп, — мы пить хотим…
Мужчина вздрагивает, трёт переносицу, что-то ворчит, кивает и процессия из Дамира, Дурлана и его компании уверенно направляться к столу с закусками.Найдя глазами Рию улыбаюсь, встречаясь с ней взглядами. А потом ощущаю это. Лицо неверующе вытягивается, в глазах застывает шок и страх, а руки непроизвольно прижимаются к животу. Как так? Рано... Не должно быть так! По ногам течёт вода. В платье это не видно, но кажется Рия всё и так понимает.
Оставив своего кавалера томиться в неизвестности подбегает ко мне.
— Главное дыши! Желательно размерно. Всё будет хорошо! — успокаивает меня, выглядывая моего мужа, что, бросив бокал с водой, мчался к своей, кажется рожающей жене, — неси её в комнату.
Напутствуют нас, стоит только оборотню подхватить меня на руки. Я цепляюсь за него, словно тонущий за спасательный круг, делая дыхательную гимнастику.Именно сейчас, когда он несётся со мной по коридору в нашу комнату, я понимаю, что эмоции, чувства наши едины, как и мысли. Нам очень страшно. А в голове одна цензура, не более.
Эпилог.
— Привет мам, — радостно приветствую родительницу, желая поделится своей счастливой новостью с новоиспечённой бабушкой, — Это ужасно больно, мучительно и не покидает ощущение, что из тебя лезет чужой!
— Ох! Неужели…
— Да! — Счастливо улыбаюсь, заглядывая малышам в сонные мордашки. Дамир был прав, как две макаки, но ничего, главное их вторая ипостась так же сформировалась, и скоро эта волосатость пропадёт, — только я хотела тебе кое-что рассказать… Лучше сядь!
Я долго думала как сообщить маме о том что она бабушка в квадрате… Думала я во время родов, чтобы хоть как-то отвлечься от боли. Было обидно то, что кто-то развлекался в зале, распивая вкусные напитки, а я мучилась в комнате. Уверенна, те, кто оказался случайно в коридоре, мог подумать, что кого-то мучительно убивают.
— Что же? — через чур тревожно спросила мама, — Неужели ребёнок больной? С внутренними пороками? Ну конечно! Родился-то он раньше на два месяца!
— Что? Нет, мам, чур нас!
— Тогда ребёнок темнокожий! Не от мужа! Как-так? Как же так? Как ты могла, Алика?!
— Мам! Да нет же! От Дамира, и это видно! — нахмурившись я прищурилась, смотря как тот самый Дамир, смотрит на меня с таким благоволением, что хочется ему крикнуть, в следующий раз, рожай сам!
— Боже… Неужели ребёночек умер? Горе-то какое! Хорошо хоть ты жива, а то всякое бывает!
— Мам! Палку-то не перегибай!
— Что палку то, если малыш не успел ещё родиться, неба чистого увидеть, как забрала его смертушка…
— Мама блин! Их просто двое!
— Что? — мать кажется опешила, — Как двое?
— Так двое, близняшки они, — уже спокойнее ответила я, погладив старшего, что лежал рядом, по головке. Да, они явно крепче, чем обычные дети. Да и крупнее.
— Близняшки? — ойкнула мама, — как близняшки?
— Так близняшки, — закатила я глаза, фыркая, так, для профилактики. Это вчера я мучилась и хотела умереть, лишь бы избавится от боли, сейчас я счастливо целую своих малышей.
— Когда привезёте? Или хотя бы фото пришли, — сразу просит маман, меняясь голосом, — а-то всё это твой муж… ни тебя отпустить к нам ни нам приехать! Что ж такое?! Ни дитё увидеть, ни внуков…
— Мам, ну я ж тебе рассказывала… А малышей увидеть сможете месяца через три. Ты не волнуйся, они крепкие, а весят!
— Во сколько хоть на свет появились?
— В девятнадцать ровно, и девятнадцать двадцать, разница ровно двадцать минут, — хихикнула я, хотя вчера мне было не до смеха.
— Целых двадцать? — ужаснулась мама, — Роды прошли сложно?
— Нет, на удивление легко и быстро, малыши стремились увидеть маму и сходящего с ума папу, но да, второй раз было сложнее, я полностью выложилась на первом, второй шёл тяжелее.
— Папа сейчас принесёт маме перекусить, — ловя мой печальный взгляд, прошептал Дами близнецам, вставая с кровати, на которой мы все дружной семьёй и разместились.
— Мама очень проголодалась, — печально подтвердила я прижав телефон к груди.
— Пойду обрадую папу, — раздался из трубки голос, — точнее уже деда. И всё же, ждём фоток, хотя бы тех, что с лицами замазанными, или как сейчас делают, смайликами.— проохала мама.
— Пока мам, — улыбнулась я, представляя папину радость и разочарование. Он-то детей любил. Особенно играть с ними, или развлекать их.Отложив телефон под подушку, легла на место Дамира, рядом с близнецами. Это моё! Я сама это сделала! Какие же милые! Мои волчата!
Открылась дверь, но я не обращала внимания, умиляясь своими творениями. В комнату вкатилась тележка, только тогда я обратила внимание на дверь, из-за которой вышел волк. Огромный, пушистый и жуткий, но такой мой любимый и родной волк. Он ещё раз толкнул тележку, с едой на ней, к кровати, и стоило ей удариться о её бортик, залез на эту самую кровать. Фыркнув, уткнулся носов сначала в пузико старшего, потом в младшего.
