Она проводит рукой по волосам.
— Вы говорите, мою шпильку… украли?
— Вместе с приглашением от сестры вашего жениха, княжна. Впрочем, я сомневаюсь, что записку написала действительно она.
Княжна открывает обтянутый кружевом клатч.
— Когда я шла сюда, я столкнулась с незнакомой леди… Балкон? Почему вы мне помогаете, княжна Кокберг?
Мы поднимаемся по винтовой лестнице, под ноги стелятся широкие ступени из белого мрамора, испещрённого уникальными голубыми прожилками. Не представляю, где был добыт дворцовый мрамор, но знаю, что больше нигде подобный камень использован не был.
— Почему? — переспрашиваю я. — Княжна Ярес, вам не кажется, что мой несостоявшийся брак с господином Реем Лоттом очень похож на смертельную ловушку? Хотела бы я знать, был бунт Фитанов правдой или ложью.
— Вы говорите опасные вещи, княжна Кокберг.
— Да, княжна Ярес, но молчание… смертельно. Смотрите же.
Внизу, под балконом — нас с княжной прикрывает колонна — появляется… ещё одна княжна Ярес. Платье точь-в-точь, фигура, цвет волос, причёска. Я сразу же замечаю вычурную восточную шпильку с цветочным навершием из драгоценных камней.
Лица не видно, но я уверена, что определённой общее сходство присутствует.
Возможно, служанка и не лгала? Лишь обозналась?
— Разве это не вы, княжна Ярес? — на грани слышимости хмыкаю я.
Княжна Ярес стоит, стиснув перила, пальцы побелели.
Подделка внизу останавливается подле Дарена Вадера. Пожалуй, её выбор портрета символичный. Она застывает внизу, в проникающих из окна лучах солнца она кажется охваченной золотым сиянием.
Мы наблюдаем.
Не проходит и пяти минут, как снова слышатся шаги. Я не ошиблась, леди Сьюзан Парк именно такая, какой я её себе представляла — весёлые кудряшки, хрупкость, маленький рост. Лицо леди Парк ещё не утратило некоторой детскости. Заметив поддельную княжну, леди Парк останавливается.
Княжна Ярес резко оборачивается:
— Княжна Кокберг, мы будем просто смотреть?! — её яростный шёпот слишком громкий.
— Да. О юной леди есть, кому позаботиться. Можете считать меня жестокой за то, что я позволю леди Сьюзан приблизиться к смертельной опасности, но только неудавшееся покушение даст нам право говорить о преступлении. Прямо сейчас не происходит ничего страшного. Леди Сьюзан всего лишь увидела девушку, очень похожую на вас.
Подделка, не оборачиваясь, но окликает леди Сьюзан, приглашает подойти, и та послушно направляется к портрету Дарена Вадера. Господина посла в Парадной галерее всё ещё нет. “Оставьте это мне,” — сказал сеньор Поморро, имея в виду спасение леди Сьюзан.
Сказать, что я не нервничаю, будет ложью. Просто ждать, наблюдая за разворачивающимся убийством, очень-очень страшно. Я хочу крикнуть, обозначить своё присутствие, и леди Сьюзан будет спасена.
— Княжна…, — голос княжны Ярес будто ломается, становится… жалобным?
— Смотрим.
Её пальцы ещё белее.
А я незаметно достаю данный мне сеньором Поморро артефакт.
Леди Сьюзан останавливается в шаге от подделки. Подделка выхватывает из волос шпильку.
Драма разворачивается прямо перед высоким стрельчатым окном, чудовищный спектакль для одного зрителя — горничной.
Никто так и не появляется, подделка замахивается для удара.
Глава 11
Княжна Ярес вскрикивает.
Шпилька, кажется, вонзается в шею леди Сьюзан. Я почти не осознавая, активирую артефакт и ловлю картинку.
Я не знаю как — за спиной подделки появляется господин посол. Движение слишком стремительное для человека. Слухи не врут, в империи живут не только люди? Императора шёпотом называют… демоном.
Господин посол, как и обещал сеньор Поморро, перехватывает подделку за руку, останавливая удар в последнее мгновение.
— Кто?! — подделка позволяет шпильке выскользнуть из пальцев и тотчас с дивной ловкостью ловит свободной рукой, пытается ранить господина посла.
Я получаю второй потрясающий снимок.
Господин посол небрежно отбрасывает шпильку.
— Юная леди, вы не пострадали? — обращается он к леди Сьюзан Парк.
— Это не княжна Ярес, — невпопад отвечает леди Парк.
— Вот как? Что за чудесную шутку я увидел. Амбиции Великого князя простираются на полуостров, но способностей не хватает даже на дворец. Его величество император посмеётся. Стража!
Назвать гвардейцев стражами — оскорбление. Которое им придётся проглотить.
Я подхватываю княжну Ярес под руку:
— Леди Сьюзан Парк спасена, больше ничего интересного не предвидится, нам с вами пора.
— Княжна Кокберг?
— В наших свидетельских показаниях нет необходимости, слов господина посла и самой леди Сьюзан достаточно.
Снимки для газетчиков я, естественно, не упоминаю.
В “Светской хронике” — вероятно, не только в ней, но и в “Деловом вестнике”, и в других изданиях — выйдет потрясающая статья. Я думаю газетчик сеньора Поморро прямо напишет, что княжну Ярес пытались подставить. Журнал не позволит себе подозревать Великого князя в преступных действиях из-за кулис, но даже то, что преступники действовали во дворце плеснёт на репутацию Великого князя грязь. Что он за правитель, если не может уследить за собственным домом?
Мы выходим в сад. Я выбираю тропинку, на которой нас почти наверняка заметит горничная. Пусть все считают, что княжна Ярес не дошла до Белого эркера, столкнулась со мной, и некоторое время мы прогуливались по дорожкам сада, обсуждая Рея Лотта.
— Для всех, княжна Ярес, мы только о нём и говорили. Вы успокоили меня, чтобы я не испортила чаепитие.
— Да.
Сделав по саду немаленький крюк, мы вместе выходим к беседке.
— Княжна Ярес… и княжна Кокберг? — принцесса с трудом подавляет эмоции.
Я наслаждаюсь.
По её плану я должна появиться через час, точнее уже через полчаса. Одно моё появление всё портит, а ведь принцесса ещё не знает… Как удержаться и не злорадствовать открыто?
Убедившись, что мы не выглядим встревоженными, не говорим ни об убийстве, ни о покушении, ни о столкновении с подделкой, принцесса внешне успокаивается, зовёт нас к столу, и ожидаемо наши с княжной Ярес места оказываются порознь.
Я не возражаю, обмахиваюсь “Светской хроникой” вместо веера. Журнал привлекает взгляды, и опускаю его на стол обложкой к небу.
— Ваше высочество, я всегда чувствовала в вас надёжную подругу. Когда я узнала новости, я была настолько потрясена, что без раздумий отправилась к вам. Мне следует извиниться за свою порывистость, — объясняю я своё появление.
