— Мне угрожали.
— Кто?
— Разве свидетельница обязана отвечать? — неожиданно
вмешался Бюргер. — Вполне возможно, что эта ситуация не имеет никакого
отношения к разбираемому делу.
Вполне возможно, что угрозы исходили от лица, абсолютно не
связанного с участниками преступления. Я считаю, что мы не имеем права
вмешиваться в личную жизнь мисс Чейни, и прошу отклонить этот вопрос.
— Вы сами, мистер Бюргер, начали этот разговор, — проговорил
судья. — Я задаю эти вопросы, потому что вы настаивали на этом. Протест
отклоняется. Отвечайте, мисс Чейни.
— Мне угрожал Стивен Меррил.
В зале воцарилась тишина. Судья, нахмурившись, смотрел на
свидетельницу, по-видимому, решая, как вести себя дальше.
— Какого рода были эти угрозы, мисс Чейни?
— Он хотел денег. Вначале он называл немыслимую сумму. Но в
день убийства он позвонил мне и сказал, что ему срочно нужно отдать какой-то
долг. Он обещал, если я дам ему денег, забрать прошение о пересмотре дела о
нашем разводе.
— Это не угроза.
— Он угрожал раньше, когда первый раз обратился с этим
требованием.
— Что он говорил?
— Это была завуалированная угроза. Он говорил, что я не
доживу до свадьбы с Алдрихом, если не соглашусь на его условия.
— Похоже, — устало проговорил судья, — что мы еще больше
запутали ситуацию, вместо того чтобы ее прояснить. Я думаю, нам не стоило
пускаться в выяснение всех этих подробностей. Но дело сделано… надеюсь, вы
удовлетворены, прокурор?
Гамильтон Бюргер собрался что-то ответить, но передумал и
лишь молча кивнул.
— Я попросил бы суд узнать точную сумму, которую называл
Стивен Меррил в день своей смерти, — произнес Мейсон.
— Зачем? — осведомился судья.
— Это может быть немаловажно.
— Хотел бы я знать — почему?
— Предположим, что эта сумма равнялась семи тысячам
пятьюстам долларам.
— Мистер Мейсон, вы опять высказываете необоснованные
предположения и тем самым подаете повод к сплетням.
— Я спросил бы об этом свидетельницу, если бы суд позволил
мне вести допрос самому; но поскольку меня лишили этого права, я вынужден
высказывать суду свои предположения.
— Этот вопрос будет последним, — заявил судья, —
свидетельница ответит, и заседание будет объявлено закрытым. Суд просит
адвоката не высказывать сегодня никаких предположений. Ответьте, мисс Чейни,
сколько денег просил у вас Меррил?
— Это была не просьба, а вымогательство. Он хотел семь тысяч
пятьсот долларов.
На несколько секунд в зале воцарилось гробовое молчание.
Судья Киппен ударил молотком с такой силой, как будто хотел, чтобы его стол
разлетелся вдребезги.
— Заседание закрыто, — проговорил он. — Суд возобновит
работу завтра в десять утра. Господин Клерк, я возлагаю на вас персональную
ответственность за сохранность вещественных доказательств. Вы передадите их
мистеру Рэдфилду. Никто другой не должен иметь к ним доступ. Мистер Рэдфилд,
пока револьверы будут находиться в вашей лаборатории, ответственность за них
будете нести вы. У меня все.
Судья поднялся и с рассерженным видом удалился к себе в
кабинет. Бейлиф отпер двери, и в коридор хлынула толпа журналистов, спешащих
сообщить своим редакциям последние новости с процесса. Через пять минут все
телефонные кабины в здании были заняты — репортеры набирали номера издательств
и со страшной скоростью диктовали новую сенсационную информацию.
Лицо Нил и, когда он повернулся к Мейсону, выражало видимую
тревогу.
— Надеюсь, Нили, нас не обвинят в неуважении к суду. Не
хотелось бы втягивать вас в неприятную историю в первый же раз, когда нам
приходится работать вместе.
— Честное слово, я никогда еще не видел судью Киппена таким
рассерженным. Я думал, он не сдержится и наложит на кого-нибудь наказание.
— Это было бы не так уж плохо, — усмехнулся Мейсон.
— Мистер Мейсон, не будет ли дерзостью с моей стороны
попросить вас об одном одолжении, — решительно проговорил Нили.
— Я вас слушаю.
— Пожалуйста, подтвердите мне со всей честностью и
откровенностью, что вы не имеете никакого отношения к пулям, найденным на месте
преступления.
— К каким пулям?
— Ко всем. Но в особенности к номеру второму и третьему.
— Я не могу выполнить вашу просьбу, Нили.
— Почему?
— Как вы думаете — почему?
— Не может быть! Мистер Мейсон, если вы… если это вы
стреляли, то… Но зачем?
— Вы хотите выйти из дела?
— Нет, конечно, нет. Я не предатель. Я не сбегу. Я…
— Тогда ни о чем не беспокойтесь.
— Но, мистер Мейсон, мы же можем попасть в тюрьму за попытку
ввести суд в заблуждение. Нас могут лишить звания адвокатов…
— На каком основании?
— Фабрикация ложных улик.
— Каких улик?
— Но эти пули, мистер Мейсон…
— Если это не тот револьвер, из которого был убит Стивен
Меррил, мы с вами можем стрелять из него сколько и где угодно. Никто не имеет
права обвинить нас в фабрикации улик. Этот револьвер ничем не отличается от
всех других.
— Но Мэрвилл Алдрих поклялся, что вернул вам револьвер в
целости и сохранности. Речь идет о том револьвере, который вы получили от мисс
Багби, и, следовательно, убийство было совершено именно из него.
— Это не тот револьвер, из которого стреляла Эвелин. Вы же
слышали: гильзы были в него подложены.
— Именно это и называется фабрикацией улик…
— И кто же, по-вашему, виноват в этом?
— Мистер Мейсон, раз вы признаете, что пули появились на
месте преступления в результате ваших выстрелов…
— Я пока ничего не признаю, — улыбнулся Мейсон.
— Но прокурор уверен в вашей виновности, да и судья,
по-моему, тоже.
— Нили, я неплохо разбираюсь в законе. Я разбираюсь и в
человеческой природе. Вы можете быть совершенно уверены: я не отступлю и не дам
посадить беззащитную девушку за решетку только потому, что кому-то было выгодно
свалить на нее вину за убийство. Я был совершенно уверен, что, когда бы сержант
ни нашел пулю, он все равно заявит, что заметил ее сражу же, в первый же свой
приезд. Чем больше я буду настаивать на том, что это невозможно, тем тверже он
будет стоять на своем. Он лжет, но я никак не смог бы этого доказать. Впрочем,
я и не собираюсь сейчас этого делать. Он поклялся, что видел пулевое отверстие
в столбе в первый же свой приезд на место происшествия — следовательно, никто
не имеет права обвинять меня в фабрикации улик.
