— Вот черт.
Как и обещал, он остается на месте, не преследуя ее.
Я задумываюсь, что можно обо мне сказать, если из них двоих я больше злюсь на Натаниэля, чем на Сори, хотя с ним мы дружим дольше.
— Я понимаю, что у тебя тут важный разговор, — обращаюсь к нему я, — но ты взял и прервал мой разговор с Сори.
Он проводит рукой по волосам.
— Все никак в себя не приду. Это было жестко.
— Эм, да, благодаря тебе. Почему ты вообще так разошелся? Даже если забыть про твой странный флирт с Сори, что случилось у вас с Джеву? Вы разве не друзья?
Натаниэль морщится.
— Пообещай, что не будешь злиться.
Это верный признак того, что я точно разозлюсь.
— Нет.
Он вздыхает:
— Я был в том фургоне в Лос-Анджелесе.
Я хмурюсь, не совсем понимая, о чем он говорит.
— То есть… в ноябре?
Натаниэль осторожно кивает.
— Так… что? Ты… заметил меня в тот вечер? — Если я права, то он знал, кто я, все это время. А это значит… — И в магазине школьной формы ты меня узнал?
— Да.
Это объясняет некоторые странности в его поведении: например, любопытство о том, всегда ли я жила в Лос-Анджелесе, и полностью ли видела клип на «Don’t Look Back», ведь, посмотри я его с самого начала, узнала бы там Джеву.
— Йонмин тоже был в фургоне?
— Нет, только я. — качает головой Натаниэль. — Наш менеджер сидел за рулем. Он тебя не заметил. Даже я успел увидеть только твой профиль, и то не смог бы узнать потом, если бы не фотография.
Фотография нас с Джеву. Та самая, которую мы сделали в фотобудке.
— Он показал тебе? — недоверчиво интересуюсь я.
— Я видел через плечо, когда мы были в аэропорту.
Я делаю пару медленных, глубоких вдохов. Все это не так-то просто переварить.
— Почему?
Одно это слово как будто вобрало в себя все мои вопросы. Почему ты ничего не сказал? Почему притворялся, что не знаешь меня? Было ли хоть что-нибудь в нашей дружбе настоящим?
Натаниэль вздыхает:
— Чтобы ответить на этот вопрос, мне придется начать с самого начала. Я знаю Джеву уже почти четыре года, с тех пор как начал работать с компанией. И за все это время он ни разу не ослушался правил. Он никогда не опаздывает и выполняет все, что бы агентство от него ни потребовало. Не знаю, известно ли тебе, но он стал айдолом, чтобы поддерживать деньгами свою семью. Он делает все ради них. И ради нас. Когда появилась группа ХОХО, мы стали частью его семьи.
Рассказ Натаниэля вторит словам Джеву про неподъемный груз ответственности, которые он сказал в тот вечер, когда мы встретились.
— Тогда, в Лос-Анджелесе, — продолжает Натаниэль, — Джеву сломал руку во время съемок клипа. А потом просто… исчез. Мы прочесывали город несколько часов. Все очень переживали. Я уже подумал, что он наконец не выдержал… Но потом, ближе к полуночи, его телефон вдруг включился. Мы и так были в Коритауне, поэтому отследить сигнал и добраться туда оказалось делом нескольких минут.
— Я помню, — отвечаю я. — Вы так быстро приехали.
Он кивает.
— Мне было любопытно, кто ты такая. В аэропорту я пытался расспросить о тебе, но Джеву отказался что-либо говорить. И если честно, — Натаниэль качает головой, — меня это ранило. Я думал, он мне доверяет. А потом случилась вся эта история с Сори, и я про все забыл. Мне пришлось несладко, и Джеву был рядом все это время. Да и остальные тоже.
Я радуюсь, что несмотря на все сложности, с которыми Джеву и Натаниэлю приходится сталкиваться как айдолам, они всегда поддерживают друг друга, как и все в ХОХО.
— Так что да, в магазине школьной формы я заговорил с тобой из-за Джеву, но вот рядом остался уже из-за тебя. И мне правда жаль, что я не рассказал раньше.
— Все нормально…
— Меня просто ужасно бесит, что у Джеву есть то, чего он хочет, но он даже не пытается ничего для этого сделать.
Мой пульс сбивается с ритма, когда я понимаю, что под «чем-то» Натаниэль подразумевает меня.
— Так ты поэтому так на него сорвался?
— Да, и еще потому, что он сказал тебе держаться от меня подальше. Я как бы понимаю, что он здесь рискует больше, но на меня-то это переносить не надо.
«Он рискует больше». Дело не только в репутации или в успехе группы, но и в благосостоянии его семьи. Такая ответственность должна казаться невыносимой. Неудивительно, что Джеву попытался сбежать от нее в Лос-Анджелесе.
Я всегда знала, что мы живем очень разными жизнями, но только сейчас поняла в полной мере, насколько.
От дождя, который лил как из ведра всего пару минут назад, остались только мелкие капельки, поблескивающие на солнце.
— Мне надо вернуться в столовую, — со вздохом говорит Натаниэль. — Помочь Джеву разобраться со всем, что я натворил.
Я прослеживаю направление его взгляда.
— Как думаешь, что он там говорит?
— Не уверен, но он что-нибудь придумает. У него отлично получается заставлять людей думать так, как он хочет.
Интересно, относится ли это ко мне. Может, и да, ведь я согласилась держать нашу дружбу в тайне. Но может, и нет: я не думаю, что выдержу долго.
Наши с Натаниэлем пути расходятся: он отправляется помогать Джеву, а я — искать Сори. Посреди двора я останавливаюсь, закрываю глаза и поднимаю лицо навстречу каплям дождя.
Глава двадцать первая
Сори я нахожу в нашей комнате. Она лежит на кровати, даже не переодевшись из школьной формы. Ее лицо скрыто за волосами, отчего я начинаю подозревать: так она привыкла справляться с тревогой. Правда, ее волосы промокли от дождя, и из-за этого Сори выглядит, как азиатский водяной призрак. Я горжусь тем, что не стала ей об этом рассказывать.
— Ты… не хочешь поговорить о том, что сейчас произошло? — спрашиваю я, снимая обувь.
— Не особо, — бормочет она.
Я гадаю: неужели все опять будет как раньше и мы никогда не подружимся.
Вдруг Сори резко садится на кровати, отбрасывая волосы назад и одним движением превращаясь из водяного призрака в русалку. Размазанная тушь только подчеркивает прекрасную форму ее глаз.
— Прости меня, — извиняется она.
— За что?
— Ты извинилась, а я нет. Прости за все, что наговорила тебе, особенно по поводу твоих способностей к музыке. Я же сама музыкант, это было уже лишнее.
Сори протягивает руку к тумбочке и отпивает глоток из своего медвежьего стакана с водой.
