— Я… Я не знаю.
Он моргает. Я тоже моргаю. И вдруг мы одновременно заходимся смехом. Почему мы побежали, в самом деле? Для этого не было причин: в конце концов, студенты не стали бы затевать драку в людном месте, где полно взрослых. Но это было захватывающе. От адреналина мое сердце все еще колотится, как ненормальное, — хотя, возможно, дело в том, что в тесном пространстве кабинки я оказалась почти на коленях у Джеву.
Эти фотобудки всегда были такими маленькими? Он сидит на скамейке, прижавшись спиной к задней стенке и вытянув ноги по диагонали через всю кабинку. Я стою на одной ноге, свесив вторую с его колена. Руками же упираюсь в сидение и в стену позади него.
— Какой у тебя рост? — ляпаю я.
— Сто восемьдесят два сантиметра.
Точно, я забыла, что во всем мире, кроме США, используется метрическая система.
— По-моему, это пять футов одиннадцать дюймов? — хмурится Джеву.
— Ты это сейчас в голове посчитал?
Он пожимает плечами.
— А какой у тебя?
— Пять и шесть. Не знаю, сколько это в сантиметрах.
Он коротко кивает. На сенсорной панели раз за разом проигрывается реклама фотокабинки с улыбающимися людьми — по двое, по трое, изредка в одиночку.
Джеву поправляет перевязь с гипсом, делая ее чуть покороче.
— Как ты сломал руку? — интересуюсь я.
— Случайно.
— А раньше что-нибудь ломал?
— Однажды, еще в детстве. — Он оставляет повязку в покое и поднимает на меня взгляд. — А ты?
— Нет, — отрезаю я, прекрасно отдавая себе отчет, что для виолончелистки сломать руку было бы равносильно концу света. — Тебе больно?
— Не так сильно, как в первый раз.
Приходится прикусить губу, чтобы не завалить его новыми вопросами: Джеву явно не стремится раскрывать подробности своей жизни. И все же мне интересно почему? Почему в этот раз ему не так больно, как в прошлый? Потому что перелом в другом месте? Или он просто понимал чего ожидать, раз подобное уже случалось?
Я хочу узнать больше. Что это был за несчастный случай? Уж не из-за него ли Джеву приходится убегать?
Сейчас мы куда ближе, чем были в караоке-баре и на фестивале, и я могу разглядеть его как следует. Кожа выглядит даже слишком идеальной — может, это благодаря косметике? Глубокая тень подчеркивает красивую форму глаз, а губы красные-красные…
Либо это блеск, либо Джеву целовался с кем-то, кто таким пользуется. Даже не знаю, что выбрать.
Хотя нет, вру: я не хочу, чтобы он целовался с кем-либо еще.
Я наклоняюсь ближе, цепляясь за его плечо. В ответ он меняет позу, чтобы нам было удобнее, и скользит здоровой рукой по моей спине. Наши лица так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах.
Вдруг снаружи раздается громкий стук в стену кабинки.
— Э-э-эй! Вы закончили? Мы тоже хотим сделать фото!
Я отскакиваю на другой конец фотобудки, что, впрочем, не такое уж достижение, учитывая ее размеры.
— Школьницы, — пытаясь отдышаться, роняю я — для студентов у них слишком высокие голоса — и тянусь, чтобы отдернуть шторку.
— Подожди…
Я оборачиваюсь.
Джеву указывает взглядом на сенсорный экран.
— Может, сфотографируемся?
Я медленно сажусь обратно.
— Конечно.
Мысли путаются, поэтому я просто нажимаю на пару каких-то кнопок, и автомат делает четыре быстрых снимка один за другим. На первых двух я выгляжу испуганной, как олень в свете фар, но на остальных успеваю улыбнуться. Затем на экране появляется предложение добавить рамку или другие эффекты, но я сразу выбираю печать.
На выходе из фотобудки в нас упираются осуждающие взгляды ватаги шестиклассниц.
— Вы сломали будку, — жалуется одна из них.
Она права: когда я проверяю нишу для выдачи, там оказывается только одна из двух полосок с фотографиями, а на экране чуть повыше мигает сообщение: «Ошибка печати».
Школьницы уходят к игровым автоматам. Я протягиваю свой трофей Джеву.
— Распечаталась только одна.
— Я сфотографирую, — успокаивает он и достает телефон из кармана куртки.
Стоит ему включить мобильник, как тот начинает беспрерывно пиликать и вибрировать от сообщений.
Джеву встревоженно сжимает губы в тонкую линию и переворачивает телефон — оказывается, фронтальная камера разбита.
— Совсем забыл про это. Наверно, она сломалась тогда же, когда и рука.
— Тогда давай я сделаю фото и пришлю тебе?
— Да, пожалуй, так будет лучше. — Он убирает телефон обратно в карман и берет мой, вбивая свой номер в контакты.
Когда Джеву возвращает телефон, я замечаю, что он добавил к номеру +82 — код страны для звонков в Южную Корею.
Мы поднимаемся на эскалаторе и выходим на главную улицу.
Джеву хлопает по карману куртки, где все еще надрывается его мобильный.
— Скоро они будут здесь, раз снова могут отслеживать мое местоположение по телефону. Скорее всего, прочесывают округу и поджидают меня.
Это звучит… жутковато.
— Похоже, мне пора возвращаться.
— Ты правда в порядке? — спрашиваю я.
Он ласково улыбается:
— Теперь да.
Мое сердце замирает.
— А ты? — Он вглядывается в дальний конец улицы. Фестиваль уже закончился, поэтому там почти никого нет. — Уже за полночь.
— Мне только что написал дядя, — вру я. — Он меня заберет.
В конце концов, я могу пройтись пару кварталов до караоке-бара, который не закроется до трех, или вызвать машину.
Вдали на дороге появляется и начинает приближаться фургон с затонированным окнами. Джеву мягко берет меня за запястье и отводит в тень под козырьком ближайшего здания.
— Подожди здесь. Не хочу, чтобы они тебя увидели.
— Джеву, я волнуюсь за тебя, — мой голос прерывается, заставляя его посмотреть на меня.
— Все не так, как ты думаешь. Я напишу тебе как только смогу. — И на его лице расцветает улыбка, которую я не забуду никогда в жизни. — Спасибо, Дженни. Благодаря тебе мне было очень весело сегодня.
Развернувшись, он выходит из тени. Фургон, который до этого медленно ехал в нашу сторону, ускоряется, наконец завидев цель, и останавливается прямо у тротуара. Задняя дверь отъезжает в сторону, и я успеваю заметить внутри еще одного парня, прежде чем она закрывается за Джеву.
Когда фургон выруливает обратно на дорогу, я выхожу из-под козырька и смотрю ему вслед, пока он не исчезает из виду, затерявшись среди городских огней.
