— Я рада, что ты признаешь это в себе, — говорит Джулз. — А ты можешь вспомнить какое-нибудь свое конкретное недавнее достижение, которым гордишься?
— Горжусь? — я нахмуриваюсь. — Это, пожалуй, сильно сказано.
— А что в последнее время доставило тебе удовольствие? Положительные перемены, которые произошли в твоей жизни?
Я задумываюсь.
— А, знаю — Иззи страшно увлеклась кулинарией. — И это все из-за тебя!
— У нее талант, верно? — смеется Джулз.
— Это так. Ей жутко нравится изображать телеповара у нас на кухне. «Готовим с Иззи!» стало нашим регулярным шоу. Это действительно забавно. Прежде она была помешана на простых углеводах — паста, лапша, рис, а теперь ей подавай мед «Манука» и розовую гималайскую соль. Очевидно, ее сверхзадача — наш финансовый коллапс… — Я умолкаю. Неужели я способна только на то, чтобы подвигнуть дочь разнообразить свое питание? Я вспоминаю про Пенни, ее сына Ника и «Райское наслаждение» («Да все с ним в порядке! Какие проблемы?»).
— И ты это поощряла и всемерно этому содействовала.
Обычно она никогда не употребляет это словосочетание — «всемерно содействовать». По непонятной причине мне хочется смеяться.
— Да, полагаю, так.
— Давай вернемся к достижениям, — предлагает Джулз. — Еще что-нибудь можешь припомнить?
— Не думаю, — говорю я.
— Речь не идет о чем-то огромном. Маленькие достижения тоже важны. И важно признавать их, потому что зачастую мы даже не замечаем своих свершений в жизни. Считается, что они — часть роли женщины, матери и так далее. Мы не ставим себе в заслугу то, что должны бы поставить.
Я выдыхаю, стараясь припомнить еще что-нибудь.
— Не торопись, — говорит она.
И вот я сижу в своей залитой солнцем гостиной и размышляю над задачей просто потому, что Джулз попросила меня об этом. Я никогда не была мятежной натурой и всегда чувствовала себя счастливее, действуя по инструкции. Грандиозные деяния — это не про меня: я не спасаю жизни и не выступаю на конференциях. Сиять улыбками с трибуны и уверенно вещать в микрофон — это о других. В школе я не блистала по научным дисциплинам — сдала экзамены благодаря каторжному труду, желая порадовать родителей и учителей, а также из чувства собственной правильности.
Математика мне не давалась. С биологией обстояло полегче, но физика с химией — это был просто вынос мозга. Мама огорчалась, потому что сама преподавала естествознание. Папа, у которого был салон свадебной фотосъемки, относился к школьным делам снисходительнее. Я обожала театр, и мне гораздо больше нравилось писать тексты и заниматься школьными постановками, чем играть на сцене. В колледже я специализировалась на театральных дисциплинах и, как мне казалось, сделала прекрасную карьеру, но, подобно многим женщинам, позволила ей прерваться, а потом совсем сойти на нет. Возможно, мне следовало проявить больше упорства, когда я искала возможности вернуться в театр после рождения Иззи. Временное трудоустройство в «Флаксико» тогда показалось более легким вариантом. Сейчас я могу только локти кусать, что не проявила характера в поисках работы своей мечты.
Но Джулз предлагает подумать про достижения, и тут главный позитивный момент, что я держусь. Несмотря на большой внутренний раздрай, не все в моей жизни пошло кувырком после краха брака. Можно было подловить Энди в его вонючей квартирке и накостылять как следует, но я этого не сделала. Я не опустилась физически и не напиваюсь до скотского состояния (по крайней мере, не так часто). Напротив, я играю с Иззи, помогаю ей с домашними заданиями и читаю книжки перед сном. Я прополола границы сада, сама очистила от мха дворик (без мойщика!), приготовила огромное количество ужинов, а на работе держу оборону от бесконечного натиска журналистов.
Да, достижений, похоже, кот наплакал. Но Джулз утверждает, что они все важны, и само их перечисление — пусть с чувством некоторой неловкости — по меньшей мере доказывает, что последние несколько месяцев я не просто маялась из угла в угол.
Все эти мелочи будто бы говорят: Я выживаю. Пусть я просадила 49 фунтов на крошечный флакончик «микросфер», но я также позаботилась о важном моменте и живу дальше.
Перед уходом Джулз хочет нарушить собственное правило и дать мне небольшую рекомендацию.
— Может, тебе поговорить в понедельник с Роуз и выяснить, какие у нее на тебя планы?
— Я все время спрашиваю, но ей вечно не до разговоров.
— Может, попросишь ее назначить тебе время? — говорит она с иронической усмешкой.
— Да, конечно, — киваю я. — И как я сама не додумалась?
— И в следующий раз, — продолжает Джулз, — мы можем поговорить о том, как все прошло. Потому что я считаю, что ей с тобой очень повезло.
— Правда?! — восклицаю я, глядя на нее во все глаза.
— Ну конечно, — она обнимает меня на прощание. От этого меня пробивает на слезу еще быстрее, чем от видео спасенной чайки.
Глава восемнадцатая
Понедельник, 19 августа
Выясняется, что мне не придется спрашивать Роуз о планах на мой счет, потому что, как только я устраиваюсь за столом, она появляется и спрашивает, найдется ли у меня сегодня время для разговора.
Сегодня, прямо вот так.
— Да, конечно.
— Как насчет ланча? — спрашивает она.
— Отличная идея, — отвечаю я, стараясь скрыть удивление. — Спустимся вместе или я встречу вас там?
— Нет, только не в столовой, — быстро говорит она. — Давай пойдем в какое-нибудь приличное место, подальше от этого дурдома. Я закажу.
Настоящий ланч, не в здании, — там, куда ходят нормальные люди! И Роуз даже не просит меня забронировать столик. Я уже представляю себе, как буду рассказывать об этом Джулз на следующем сеансе: как мы пошли в одно потрясающее местечко, где Роуз поделилась планами относительно моего блистательного будущего.
С точки зрения «достижений» это явный шаг вперед по сравнению с тем, чтобы «не накостылять Энди как следует».
Ее выбор ресторана меня удивляет, но я решаю, что это хороший знак. Это формат «шефского стола», в котором столики находятся либо в кабинках, либо расположены полукругом вокруг кухонной зоны, где шеф-повар с важным видом режет овощи. На мой взгляд, это больше похоже на выпендреж. Он подкидывает в воздух морковку, хватает ее на лету и шмякает о разделочную доску. Роуз, наверное, думала, что это будет «весело», из чего я заключаю, что она в хорошем настроении. Мы сидим прямо напротив шефа в огромном полупустом зале, и он, судя по всему, решает «подпустить огоньку».
Подобно цирковому жонглеру, он начинает подкидывать лук-порей, словно это факелы. Мы принужденно улыбаемся ему, а сами тем временем пытаемся ознакомиться с меню, что весьма затруднительно, потому что теперь шеф метает ломтики жареного картофеля с раскаленной сковороды.
