В ожидании ответа Айлы я вся как на иголках. Голова снова «ватная» — это из-за нее я тогда уронила ключи в почтовый ящик, — Роуз весь день на совещаниях и требует то чай, то кофе. Я мухой ношусь туда-сюда с подносами, наконец она бросает на меня взгляд и вспоминает про печенье:
— А что, Вив, рассыпчатые хлебцы еще остались?
На часах больше половины пятого, когда от Айлы приходит сообщение: «Правка не нужна, все идеально. Сейчас распечатаю и, как только будет ответ, сразу сообщу. Ты — молодец!»
Рабочий день близится к концу, я вся в радостном возбуждении, и тут у моего стола останавливается Роуз.
— Ну как, все в порядке? — спрашивает она.
— Да, все хорошо, спасибо.
Роуз внимательно смотрит на меня, точно я что-то сделала с собой, не то с лицом, не то с волосами, а с чем именно, она не может взять в толк.
— Спасибо, что действовала так расторопно. Я про чай и кофе.
— Нет проблем, — говорю я.
— И спасибо, что решила вопрос с PowerPoint.
— Сущие пустяки, — я улыбаюсь ей, Роуз идет к выходу, но потом оглядывается.
— Я просто хочу, чтобы ты знала, что я ценю твои усилия, — говорит она, встречаясь со мной взглядом, потом вскидывает на плечо ремешок кожаной сумки и направляется к лифту.
Пятница, 13 сентября
Я знаю, что прошли всего сутки. Люди они занятые и, разумеется, ответят не сразу. Но день уже на исходе, а от Айлы по-прежнему ни слуху ни духу. Когда-то я также смотрела на телефон в ожидании звонка от мальчика или кого-то еще, и папа, перехватив мой негодующий взгляд, заметил с улыбкой:
— Телефон никогда не звонит, если на него смотреть.
— Отстань от нее, — одернула его мама. — Так ты делаешь только хуже.
Он взглянул на меня и усмехнулся:
— Я могу сделать звонок или лучше не занимать линию?
В этом был весь папа — мягко подтрунивающий и умеющий вызвать у меня улыбку даже в гневе. Но сегодня пятница, 13-е, и хотя я не суеверна, но, может, оно и к лучшему, что новостей нет?
Я на работе и не могу постоянно проверять сообщения, поэтому прячу телефон в ящик стола.
Суббота, 14 сентября
По-прежнему никаких известий из музея. Вряд ли уполномоченные принимать решения сегодня вообще на месте, а за горсткой посетителей, любующихся керамикой, присматривает дежурный администратор. Мне ли не знать их порядки. Персонал там услужливый, крутится рядом, все показывает и рассказывает — про корсеты, расшитые драгоценными камнями, и миниатюрные костяные гребешки — из лучших побуждений, хотя порой хочется просто побродить и чтобы никто не мешал. Напомнив себе, что нет смысла то и дело проверять сообщения, я снова принимаюсь за поиски комиссионных магазинов, чтобы дополнить перечень, и с восторгом обнаруживаю пару вещиц на eBay — блузку бананового цвета и ярко-оранжевый топик — и сразу делаю запрос.
Энди приходит, чтобы забрать Иззи на прогулку, и вид у него по-прежнему неважный. Я не буду спрашивать, почему он арендует квартиру над сырным магазином. Не буду, и все тут.
И приставать к Айле насчет предложения я тоже не буду. И все тут.
Воскресенье, 15 сентября
День выдался прохладный, ясный, безоблачный, и, поскольку Иззи не сидится дома, я предлагаю взять Мейв и пойти в парк. Когда мы, направляясь к качелям, пересекаем открытое пространство, обе принимаются на что-то указывать.
— Мама, смотри! — оборачивается ко мне Иззи.
— Что там? — Я ничего особенного не вижу.
— Это Бобби! Но он без Пенни.
Я уже готова сказать, что тогда это не Бобби и, насколько мне известно, мы — единственные, кому разрешается гулять с ним.
— Он с мужчиной, — объявляет Иззи. — Почему Бобби с ним? Кто он?
Я прослеживаю ее взгляд и, заметив в отдалении Ника, машу ему, а он машет в ответ.
— Это Ник, сын Пенни, — объясняю я и удивляюсь тому, как рада снова видеть его. Мы подходим ближе, и я представляю девочек.
— Ник живет в Новой Зеландии, — говорю я, — но сейчас работает здесь и проводит время с мамой.
— Пенни — ваша мама? — Иззи смотрит на него с интересом.
— Так точно, — улыбается он.
— А Новая Зеландия далеко? — спрашивает Мейв.
— До нее примерно восемнадцать тысяч километров, — отвечает Ник.
— Вы живете так далеко от мамы?! — восклицает Иззи.
— Увы, да, — улыбается Ник.
— А почему? — недоумевает Иззи.
Он смеется и ловит мой взгляд.
— Просто так сложилось. Но здорово, что я снова попал сюда на пару месяцев. Я надеялся, что подвернется работа, так и вышло.
— Ник снимает документальное кино, — объясняю я.
— Про пингвинов и все такое? — с надеждой спрашивает Иззи.
— Пока нет, — улыбается он, — но никогда не знаешь, как повернется. Сейчас я работаю над фильмом про паровозы.
— А, — разочарованно произносит Мейв.
— Но вообще-то мне интересно знать, про что хотят смотреть зрители, — добавляет он.
— Может, Ник захочет снять «Готовим с Иззи!» — в шутку предлагаю я.
— А что это? — спрашивает он, и Иззи сбивчиво рассказывает, а потом уносится вперед с Мейв и Бобби. Мы с Ником движемся следом за ними к озеру.
— Еще раз спасибо за ланч, — говорит он.
— Пожалуйста.
Сегодня на нем светло-серая футболка и джинсы; он немного загорел и слегка зарос щетиной. Я решаю, что ему идет. Мне по-прежнему не удается сопоставить его с размытой фотографией, которую показывала Пенни, и теперь, когда мы знакомы чуть ближе, не могу представить, что «от него столько суеты», как выразилась Пенни, и что он считает ее совершенно неприспособленной к жизни.
— А как у вас дела? Как живется с мамой? — спрашиваю я.
— Отлично, — улыбается он, — я уже акклиматизировался к ней.
Я бросаю на него взгляд. Иззи и Мейв устроились на качелях и соревнуются, кто раскачается выше.
— Акклиматизировались?
— Она замечательная, только вы сами знаете… — смеется он.
— Да, конечно.
— Но вообще это все из-за меня, — добавляет Ник — пока мы идем, он держит руки в карманах.
— Что из-за вас?
Он молчит, точно раздумывая над тем, как поточнее выразиться.
— Видите ли, мы с мамой были очень дружной командой. Я имею в виду, пока я рос…
— У меня сложилось впечатление, что как мама она была довольно… расслабленной — Я смотрю на него, надеясь, что он поделится своими впечатлениями о собственном детстве. На память приходят «Райское наслаждение» и инцидент в библиотеке.
