— Ты, папочка, никогда не портил мне праздник.
Иззи знает, что он шутит, но делает вид, что не понимает.
— Ну, папе пора уходить, — говорю я. — А тебе, дорогая, нужно закончить сборы.
Иззи обнимает отца и топает к себе наверх. Энди идет к выходу, и я медленно выдыхаю.
— Спасибо, что зашел и помог.
— Как я уже сказал, без проблем, — он пожимает плечами.
— Ну, я благодарна.
Он кивает и смотрит на меня:
— У тебя все хорошо?
— Да, я в порядке. Просто стало как-то странно, когда Иззи упомянула про наши походы…
— Да, было немного, — у него пресекается голос. — Наша последняя вылазка была года три назад?
— Наверное. Удивительно, что она помнит. — Я замолкаю. — Как думаешь, она в порядке?
— Надеюсь, — говорит он. — Она выглядит довольной, и мы всегда хорошо проводим время вместе. И еще Иззи очень радуется этому походу.
— Да.
У меня подкатывает ком к горлу. Почему ты сделал это с нами? — хочется крикнуть мне. — Что такого ужасного было в нашей семье, что тебя потянуло на пьяную интрижку, которая продолжалась за моей спиной многие месяцы, а потом переросла в любовь? Будь это разовый эпизод, а его раскаяние искренним, возможно, все не закончилось бы для нас так плачевно. Я была бы уязвлена и в ярости, но, вполне вероятно, мы пережили бы это, как многие пары.
Энди изучающе смотрит на меня.
— Ты немного подавлена, — говорит он.
— Да нет, все отлично.
Мы стоим в дверях — он все с тем же обеспокоенным видом, а мне хочется поговорить с ним, с кем-то другим, все равно — с кем именно, но не про нас и не про его новую женщину. Вместо этого я говорю про музей, его отчаянное положение и про нашу с Айлой идею модного показа. Слова сыплются из меня, как горох из рваного мешка — я рассказываю про предложение, акт дикого вандализма и попытку освободить чучела — и про нулевой результат. Денег нет, средств и интереса к «Мисс Пятнице» тоже, просто момент неподходящий, о чем меня уведомила в своем письме Ханна Джефферс из музея:
«Мы признательны вам за предложение и потраченные усилия. Я считаю, что это прекрасная идея, и, возможно, она получила бы широкий резонанс в нашем городе. Но, к сожалению, в настоящее время мы не в состоянии взяться за ее осуществление».
— Судя по всему, ты убила на это гору сил, — вздыхает Энди.
— Именно так, — говорю я, — но дело не в этом. Это не так важно. А важно, что это было бы во благо музея и Пенни. Ее сын считает, что это потрясающая идея.
— Само собой, как же иначе, — замечает Энди.
— Что ты имеешь в виду? — нахмуриваюсь я.
— Она же его мать, так? И он, разумеется, ею гордится.
— Энди, — завожусь я, — Пенни — прославленный модельер и в свое время пользовалась невероятным успехом и влиянием. А тебя послушать, так можно подумать, будто бы она выиграла деревенский конкурс домашних тортов.
Он смеется, но в голосе слышится легкое раздражение.
— Я не имел в виду ничего такого. Я в курсе ее заслуг, Вив. — Врет, разумеется, ну да ладно. — Конечно, ее сыну будет приятно увидеть модели Пенни на подиуме и посвященную ей выставку…
— Речь идет не только о ее сыне, Энди! Это могло бы стать мероприятием огромного масштаба!
Он глядит на меня так, точно я несу несусветную чушь.
— Ты в самом деле так думаешь? По-моему, ты перегибаешь палку.
— Ничуть, — возражаю я. — Все женщины определенного возраста помнят ее магазины, особенно здешние. Все начиналось тут.
— Да, но это… — он досадливо морщится, — мода семидесятых, Вив. Подумай сама — клеш, огромные воротники, жуткие синтетические ткани, пончо… — Он дико хихикает. Значит, теперь Энди гуру моды? — Это далеко не всем по вкусу.
Я хлопаю глазами, чувствуя, как внутри закипает ярость.
— А я считаю иначе.
— Ну ладно, тебе виднее, — он пожимает плечами.
— Вряд ли, — сердито выпаливаю я, — иначе мое предложение не отвергли бы, так?
— О’кей, Вив, как скажешь. — И он бросает на меня знакомый взгляд, в котором читается «ну вот, опять понеслось».
Как скажу! К твоему сведению, ты скоро поймешь, что это не всем по вкусу…
Мы довольно сухо прощаемся, и он уходит. Я возвращаюсь в дом и делаю над собой колоссальное усилие, чтобы казаться нормальной и такой же взволнованной, как Иззи, по поводу грядущего скаутского похода.
Глава двадцать седьмая
Поздно вечером после отъезда Иззи
Возможно, дело опять в гормонах. Возможно, я свернула в «иррациональный переулок», как выражается Шелли, и это еще один симптом пятидесятитрехлетнего возраста при остаточных эстрогенах, «микроследах», типа известняка в кроличьем корме. Так что хватай, пока дают!
Или я просто рехнулась.
Да как вообще Энди посмел намекать, что я зря потратила время на составление предложения музею?! Он действительно имел это в виду или мне показалось? Пожалуй, нужно начать записывать все разговоры, чтобы потом анализировать, потому что сейчас я ни в чем не уверена. Тот факт, что к моей ярости примешивается благодарность (за то, что Энди слазил на чердак) и, вероятно, отчасти стыд (что вела себя как неблагодарная свинья и не купила Иззи новый спальный мешок), только запутывает дело. Однако я точно знаю, что никакого плавания /бега трусцой /катания на велосипеде, а также «культурного досуга» сегодня не будет. Я без особого энтузиазма поразмышляла о том, чтобы сходить на артхаусный итальянский фильм, от которого Джулз была в восторге, и забила на эту идею. Сегодня я в состоянии воспринимать итальянскую продукцию только в виде дешевого «Пино Гриджио». Я уже смоталась за ним и хочу наклюкаться в одиночестве, как и подобает несчастной брошенке вроде меня. Сейчас 17.38, по всем меркам, выпивать слишком рано, и я торжественно наливаю себе первый бокал.
Вино слишком теплое, с пронзительной ноткой жевательной резинки и терпким послевкусием крупномасштабного винного завода в Уоррингтоне, но и по фигу. Я делаю большой глоток. Заметив на столешнице ноутбук, я думаю, а не погуглить ли про Эстелл Ланг, но нет, это было бы шагом назад и данный этап уже пройден. Я барабаню пальцами по столешнице и жду, пока позыв пройдет сам собой.
Бокал пустеет как-то слишком быстро. Какой надо быть матерью, чтобы присосаться к бутылке в ту же минуту, когда дочь отправилась в оздоровительный скаутский поход? Очевидно, такой, как я. Я снова наполняю бокал, вспоминаю, что еще не ужинала, и лезу в холодильник с мыслью, чем бы перекусить. Хумус, яйца, помидоры черри и полбаночки творога с отслоившейся сывороткой. Просроченная ветчина и ссохшийся цукини, которые я отправляю в мусорное ведро. Значит, будем просто пить вино.
