— Тогда позвоните, пожалуйста, Хохлову Семену Владимировичу…
— Не положено.
Боже мой, скала неприступная!
Нервничаю, достаю телефон и тут же роняю его на каменные плиты пола!
В шоке смотрю, как пластиковая коробочка разлетается на три составных части, и не могу пошевелиться!
Нет! Этого просто не может, не может быть!!! Только не сегодня!
Лихорадочно начинаю собирать телефон, пытаюсь соединить все части, но на стекле трещина, он не включается!
Неприступный охранник невозмутимо наблюдает за моими мучениями и не трогается с места.
Наоборот, кажется, настораживается еще больше!
Словно я террористка какая-то!
Встаю, оставив попытки реанимировать телефон, сдуваю прядь с пылающего лица. Спокойно, Катя. Ничего страшного. Просто небольшое препятствие. Мы его преодолеем. Обязательно.
— Пожалуйста, — решаю пустить в ход женское обаяние, говорят, у меня его — вагон, — позвоните Хохлову… Видите, неприятность произошла, так бы я сама с ним связалась…
— Не положено.
— Но бывают же форс-мажоры? Ну… Кто у вас принимает решения итоговые? — мне деваться некуда. Позади — Москва…
— Начальник службы безопасности.
— Тогда пригласите его, пожалуйста, — и твердо смотрю в ничего не выражающие глазки, — я настаиваю.
Охранник думает, но затем кивает и что-то малоразборчиво говорит в наушник.
Потом мы с ним молча ждем начальника. Стоя друг напротив друга. В полном, я бы сказала, ледяном молчании.
Наконец, хлопает какая-то внутренняя дверь, и из комнаты охраны, рядом с будкой, появляется высоченная мрачная фигура.
Я разворачиваюсь на звук и какое-то время щурюсь, вглядываясь в приближающегося мужчину.
Сначала с плохо скрываемым недовольством, затем с недоумением, затем с узнаванием…
И, наконец, с необъяснимым страхом.
Потому что начальник службы безопасности мне знаком. Очень близко, я бы сказала, крайне близко.
Именно из-за нашего недолгого знакомства я с некоторым пренебрежением и без боязни осматривала внушительную фигуру охранника.
Просто потому, что видела гораздо внушительней.
Видела, ощущала. Трогала.
Начальник службы безопасности исследовательского центра, где я буду проходить преддипломную практику — мой первый мужчина.
Моя первая любовь.
Отец моей дочери.
Кошмар какой…
Паника… Ой, то есть, практика…
— Добрый день, — глубокий хрипловатый голос, тяжелый внимательный взгляд… Ничего не поменялось. Вообще ничего.
Жадно разглядываю его лицо, ищу… Ну, хоть что-то. Искру малейшую узнавания. Не может же такого быть, чтоб не узнал, правда?
Только не после того, что было между нами. Не после его взглядов, от которых круги перед глазами от возбуждения, не после его шепота хриплого, словно надломленного: «Клубничка… Клубничка моя…»
Он меня так называл почему-то. Наверно, из-за геля для душа, самого дешевого, из фикс-прайса, которым я в то время пользовалась… Сейчас так не пахну. Наверно, и называть не будет больше…
Стоп, Катя! Ты о чем, вообще, думаешь? Как он тебя БУДЕТ называть?
Никак не будет! По имени отчеству! В любом случае!
Но все же… Чего-то я определенно жду. И не дожидаюсь.
Узнавания нет, лицо совершенно каменное, бесстрастное. Ну, может, вежливое внимание?
— Что случилось?
Я не могу пока ничего отвечать, боюсь рот раскрыть, и Антон, наверно, поняв, что от меня объяснений не дождется, коротко смотрит на своего подчинённого.
Тот тут же рапортует:
— Девушка говорит, что пропуск должен быть, от Хохлова, а его нет.
— А что Хохлов говорит? — Антон опять смотрит на меня, и я отвечаю ему хмурым напряженным взглядом.
Боже мой, я красная, наверно… И вырез этот… И юбка… И каблуки, чтоб их! Колени дрожат…
Машинально отслеживаю свое внутреннее состояние, как уже давно делаю, как привыкла, и прихожу в ужас.
Ничего себе я расклеилась! Это уже ни в какие ворота!
Конечно, часть этого тремора дикого можно списать на шок. Все же, не каждый день встречаешь того, кого и не планировала встречать. Вообще никогда. Только во сне, пожалуй…
Но в любом случае это недопустимо!
Я — уже давно не та восемнадцатилетняя студентка, очарованная грубой брутальной мощью взрослого мужчины.
Я, черт возьми, — преддипломница, умница-красавица, ответственная мама, будущий аспирант одного из самых престижных научных центров в стране!
Какого хрена?
Аутотренинг помогает, и я становлюсь ровнее, приказываю коленям не дрожать, а глазам не шарить беспардонно по лицу моего первого мужчины в поисках возрастных изменений. Тем более, что их и нет. И это просто скотство.
Лучше бы он выглядел хуже.
Лучше бы у него было брюшко, круги под глазами от пива и соленостей на ночь… Ну и, что там еще?
Неважно.
Но лучше бы хуже.
Все, Катя, поздравляю. Скатилась до уровня восемнадцатилетки с ее рваным тупым сленгом.
— Я не связывался, по инструкции, — продолжает пояснять охранник, — а девушка телефон разбила, тоже не может связаться.
— И как теперь решать эту ситуацию? — спрашивает его начальник, по-прежнему не сводя с меня глаз.
Нечитаемый, но определённо внимательный взгляд ползает по лицу, по красным щекам, отчаянно подрагивающим и потому закушенным губам, ниже, надолго тормозит в районе декольте, и я последним усилием воли держусь, чтоб не пройтись по пуговкам пальцами, проверить, не расстегнулись ли… Узкая юбка приличной длины чуть ниже колен и туфли с остренькими носами тоже удостаиваются внимания. А потом взгляд резко летит опять вверх — к упрямо выставленному подбородку и отчаянно блестящим глазам.
Я знаю, что выгляжу мышкой, загнанной в угол.
Но это не значит, что можно меня так игнорировать. И жрать.
Мышки могут кусаться. И бешенством заражать!
Особенно, если в норке за ее спиной мышонок прячется.
— Э-э-э… Отправить девушку за пропуском? — предполагает охранник, а я наконец-то, слава всем богам, прихожу в себя настолько, чтоб открыть рот:
— Или позвонить Хохлову? Понимаете, — тут я жестко смотрю прямо в глаза начальника охраны, — у меня сегодня первый день практики. Семен Владимирович меня ждет. Под консультации со мной отведена часть его рабочего времени. И не мне вам говорить, сколько стоит рабочее время такого человека. Я понимаю, что произошла накладка, но все можно решить малыми жертвами. Не правда ли?
