Но к тому моменту меня уже увлекла тема, которую я и раскрутила в преддипломную работу, позволившую мне попасть сюда.
И теперь мне предлагают проект, интересный и инновационный! Да какого хрена?
Пусть секретность, это даже хорошо. Гарантированно не останусь без работы, мой ребенок получит льготы для сада и школы… Здесь, в Москве, с этим полный порядок. И уровень другой.
Нет, я даже не раздумывала.
Васильев не стал меня тиранить и требовать тридцать три подскока, как Морозко в той сказке: «Холодно ли тебе, девица».
Отправил домой, с приказом подготовить все материалы, что у меня есть, и завтра с утра явиться прямо к нему, в соседний корпус, по спецпропуску. Там отныне у меня было место прохождения практики. И предупредил, что день потребуется на утрясание формальностей, на дополнительную сдачу медкомиссии, сбор документов для допуска. Ну и еще меня ждет веселье в виде доппроверок, я так понимаю, вплоть до десятого колена. Но тут я особо не беспокоилась. Биография у меня хорошая, рабоче-крестьянская, прозрачная полностью.
Про отца Соньки я даже умудрилась в свое время кинуть инфу всем, разевающим рты, что это — мой первый парень, который уехал потом в Москву на заработки.
Единственное темное пятно в моей кристальной биографии — Зубов. Но про него, очень надеюсь, никто не узнает. То, что он — отец моего ребенка, в курсе только Машка и Вадим. А они точно не сдадут.
В итоге, вчерашний день у меня прошел на позитиве и веселье. В кабинете при лаборатории я никого, кроме Васильева, не видела, мы занимательно провели вместе полдня, изучая мою работу.
Причем, сам Васильев, естественно, ни слова не обронил про особенности того проекта, где мне предстоит трудиться. Это было понятно. Пока нет допуска и полной проверки, никакой информации.
Но времени бы все равно не хватило, потому что Васильев указал мне на несколько несоответствий, а потом я еще неправильно применила формулу, потому что брала информацию из устаревших (как оказалось, сюрприз-сюрприз!) справочников…
Короче говоря, занята я была по самое «не балуйся».
И вечером — тоже. Хотя теперь не имела права заниматься своей работой на домашнем ноуте. Потому что, как пояснил Васильев, кое-какие части ее уйдут в проект… И мое имя будет среди разработчиков!
Это… Это ух! Поймет только тот, кто в этом варится, насколько крутое развитие событий!
Я летела домой, ног не чувствуя. И вообще ни о чем не думала!
Пришла, поболтала по видеосвязи с дочкой и Машкой. Ту, в первую очередь, интересовало, как там ведет себя Зубик и не надо ли приехать. Сделать ему профилактический анальный втык.
А я буквально обалдела, осознав, что вспомнила о нем впервые за два дня… Черт! Это было хорошо! Очень хорошо! Похоже, я излечиваюсь!
Ну, к тому же, я и не видела его все это время… И теперь вообще буду редко видеть. В другом корпусе же работаю теперь.
Я и Хохлова, кстати, не видела эти два дня, хотя из-за него особо не переживала. Ну как он может мне в такой ситуации подгадить? Украсть результаты моих исследований? Да не смешите. Их уже Васильев изучил все. Что-то наговорить про меня самому Васильеву? Ну, я бы послушала, учитывая, опять же, то, с каким вниманием руководитель изучал мою работу. Это, кстати, так льстило!
Все не просто так было, значит!
Не просто так я у мамы такая умная выросла!
И вот теперь — первый мой рабочий день в новом качестве.
Васильев возится со мной. Я прекрасно понимаю, насколько дорого его время, потому что, судя по всему, у ведущего химика отдела строения вещества еще парочка проектов имеется, причем, напрямую завязанных на оборонку. Тем не менее, уделяет мне столько своего внимания. Сколько необходимо для быстрого вливания в работу.
А я готова! Потому что этот проект… Это что-то нереальное. И нет, он не оборонный.
Я начинаю знакомиться с документацией, изучать результаты исследований…
И понимаю, насколько я со своей работой тут в тему.
Эта лаборатория занимается, если по простому, поисками путей повышения стабильности недавно открытых новых материалов для солнечной энергетики.
А моя работа связана с гибридными перовскитами. Прямо — шар в лузу!
Это новое направление, такой охренительный коктейль из химии, материаловедения, физики и еще парочки смежных направлений. Я искала баланс между ними, потому что понимала, что в каждом есть то, что можно взять для увеличения значений эффективности. Конечно, пока о практическом применении говорить рано, но это, блин, не за горами! И наша страна — впереди планеты всей!
И я! Я — впереди планеты всей! Офигеть!!!
Представляю, как удивился Васильев, когда я к нему сунулась со своими разработками!
Такие совпадения нереальные!
Но это лишь еще раз доказывает, что все в мире движется по определенному шаблону.
И часто одни и те же открытия совершаются совершенно разными людьми, никогда не общавшимися друг с другом, в одно и то же время.
Взять хотя бы одно из самых известных открытий восемнадцатого века.
Кислород одновременно открыли Шееле, Пристли и Лавуазье. Причем, практически в одно время и независимо друг от друга.
Такое часто бывает, вся эволюционная система готовит к тому, что в ближайшее время что-то может произойти. Ученые, изучающие один и тот же вопрос, могут прийти к одним и тем же заключениям…
И вот со мной так же случилось.
Мне никто не помогал. Я сама заинтересовалась этой коллаборацией, сама пришла к выводу о такой возможности… Ну и потом полезла смотреть, что уже есть на эту тему.
И, после перевода докладов участников Сиднейской конференции, поняла, насколько это ново и интересно. И, практически, не изучено.
А я, как уже, наверно, понятно, люблю вызов. Во всем.
Вот и впряглась.
И теперь, работая рядом с людьми, которые в теме настолько, насколько это вообще реально, я испытываю невероятный подъем, удовольствие, сродни оргазму.
А, может, и лучше.
Весь остаток рабочего дня я таскаюсь за Васильевым и вникаю в особенности проекта. С завтрашнего дня уже буду пробовать самостоятельную работу.
Кайф. Какой кайф!
Вечером опять общаюсь с Машкой, смотрю на своего котенка, и чего-то даже плачу от умиления. И от того, как сильно скучаю.
— Мама, ты почему плачешь? — Сонька смотрит строго, морщит бровки.
— Это я от радости, что тебя вижу.
— От радости люди смеются. А ты плачешь. Плакать плохо.
— Все, больше не буду.
Господи, какая она командирша у меня. Вся в папу…
Машка торопливо переводит разговор на что-то нейтральное. Мы болтаем, а я, наконец-то обретя способность замечать очевидное, замечаю, что она бледновата.
