А ты не скучала, да, Клубничка? Не переживала, не мучилась… Никак твое сердце не тронуло то, что один тупой идиот тебе названивал и написывал целые сутки…
Что произошло за эти сутки, Клубничка? А?
Что?
Нашла другого тупого идиота? Так же обволокла его своим одуряющим клубничным ароматом, свела с ума?
И теперь, довольная, бежишь к нему, не думая обо мне?
Просто забыв.
Просто вычеркнув из жизни?
Это больно, оказывается. Когда вот так вот, вычеркивают. Туше, блядь. Но я был более милосердным. Я все же попрощался.
Хотя, женщины жестче мужиков во многих вещах.
— Далеко собралась, Клубничка?
Голос мой хрипит, пальцы сжимаются на хрупких плечах до боли. Словно я намеренно хочу ей сделать неприятно.
Плохо.
Больно.
Убрать из ее глаз это счастливое выражение, предназначенное не мне.
Я держу ее и плевать мне на коллег Клубнички, удивленно оглядывающих нас, застывших прямо на ступеньках Центра.
На все плевать.
Клубничка смотрит на меня, выражение счастья, лучащиеся предвкушением удовольствия глаза постепенно гаснут, зрачки расширяются, губы приоткрываются удивленно… И, черт, в этот момент я едва себя сдерживаю, чтоб не схватить ее в охапку и не утащить к себе в машину.
На глазах у всех, посреди белого дня. Ну, хорошо. По окончании рабочего дня. Неважно.
Главное, что вокруг нас полно народу.
А мне плевать до такой степени, что даже не по себе делается.
Вот так и сходят с ума.
Вот так и пропадают нормальные мужики.
Из-за таких вот Клубничек, сумевших влезть под кожу и заменить собой все, что было до того хорошего и дорогого у человека.
Ответь мне что-нибудь, Катя!
Я же не выдержу!
— Я-а-а-а… У меня дела сейчас срочные, — она поводит плечами, пытаясь освободиться, косит взглядом по сторонам, отмечая, сколько народу на нас смотрят. Сейчас еще больше будет, Катя. Сейчас ты будешь звездой ютуба, поверь мне.
Ролик под названием: «Бугай затаскивает девчонку в машину» наверняка станет вирусным.
Почему мне похер на это?
Савин меня сто процентов упрячет в такую жопную срань, что выбираться буду лет пять, не меньше…
Почему мне и на это похер?
Мне на все похер, Катя.
— Какие срочные, а? Как и все эти часы, когда ты трубку не брала?
— Да.
Она сжимает губки упрямо, смотрит с неожиданной злобой. Словно я… Словно я не в свое дело лезу! Охренеть!
Женщина, с которой ты занимался сексом, женщина, которую пустил в свою жизнь намного дальше, чем вообще это считал возможным до нее… Она просто тебя сливает. Прямо в глаза глядя.
Да вот нихера!
Ты мне расскажешь сейчас, что у тебя за дела такие!
А потом уже будем решать, настолько ли они значимы, чтоб не брать трубки и игнорировать меня!
И решать это буду я.
— Пошли в машину, расскажешь, что за дела.
Тон мой совершенно не совещательный.
Потому что у нас не демократия, блядь.
И, если она сейчас заявит, что я не имею права, или еще чего-то не имею… То я ей наглядно покажу, что имею.
И право. В том числе.
Все, хватит из меня идиота делать. Я не в том возрасте уже…
— Хорошо.
Она резко высвобождается и топает к машине, твердо печатая шаг. Сама.
Мне только и остаётся, идти следом.
И в очередной раз подавлять офигение.
Катя идёт так и ведет себя так, словно она в своем праве, словно это я — досадная помеха, а она кругом права.
После суток ледяного молчания, это выглядит слегка странно, если не сказать больше. Странно и непонятно.
Открываю дверь, сажаю Клубничку на пассажирское, прыгаю на водительское.
— Здесь недалеко, — командует она и вбивает в навигатор адрес.
Самостоятельная какая. Нахальная.
Реально, недалеко, кстати. И зачем нам туда?
Но ладно. Поиграем пока что по твоим правилам, Клубничина ты ароматная. Хоть и не заслуживаешь. И я потерплю чуток, не буду тебя прямо тут наказывать, в машине. Хотя уверен полностью, что бы ты ни сказала сейчас, какие бы доводы не привела в оправдание своего идиотского и совершенно неправильного поведения… Оно так и останется идиотским и совершенно неправильным.
Ехать буквально две минуты, я не успеваю ни накрутить себя ещё больше, ни раскрутить обратно. А, может, Клубничкин аромат ноздри забивает, но хочу я уже не столько наказывать, сколько целовать и трахать. И я это сделаю, обязательно. Прямо вот очень скоро.
Перед воротами детского сада, где мы тормозим, меня начинает настигать осознание.
Правда, оно пока что еще неполное, словно паззл никак не складывается.
Детский сад. Мы сюда приехали.
Ну да, ну да.
Клубничка, презрительно и холодно глянув на меня, выходит и спокойно направляется к воротам.
Детского сада.
Детского…
Сада…
Паззлы в моей тупой башке наконец-то со щелчком встают на место, а пот, выступивший на лбу, подтверждает верность догадок.
Ну и все остальное становится в строй.
Ее внезапный срыв, отсутствие, скорое возвращение. Неотвеченные. Детский сад.
Руки тянутся к бардачку за сигаретами. И я их даже достаю. Но тут же кладу обратно и выметаюсь из машины.
Иду следом за Клубничкой, как на привязи, уже понимая, кого я увижу сейчас.
Понимая, и словно деревенея внутри.
Потому что вот это — гребанная неожиданность.
Вот это — оправдание. Не оправдание. Причина. Причина!
Дети в разноцветных куртках бегают по территории сада, а я, дурак-дураком, лихорадочно и жадно всматриваюсь в детские лица, пытаясь угадать. Которая из них моя. Моя. Дочь.
И не угадываю! Не угадываю!
Руки сжимаются в кулаки сами собой, я только и успеваю сунуть их в карманы.
И провожаю взглядом Клубничкину спину.
Она подходит к невысокой женщине, стоящей чуть в стороне от детей, весело носящихся на площадке, что-то говорит, что-то спрашивает.
А затем…
Затем от цветной толпы отделяется горошина в светло-зеленой куртке и полосатой шапочке и катится к Клубничке…
И я замираю в этот момент, ощущая, как даже сердце перестает стучать.
