Женщина, где-то около сорока. Красивая, яркая. Ещё и выжигаемая изнутри неистовыми разрушительными чувствами. И это деструктивное пламя подсвечивает и заостряет каждую черту.
Она пытается контролировать реакции и действия. Вроде бы стоит на месте, но одновременно мечется. В мыслях, взглядах, мелких движениях. Пальцы ни на секунду не замирают, всё время что-то делают. Сгибаются, распрямляются, теребят друг друга, сжимают с силой, чуть ли не ломают. Выражения лица меняются каждое мгновение. Словно тени при быстрой ходьбе, набегают и тут же исчезают. Почти незаметно. Но не для Ши.
Они все трое стоят. Хотя в комнате есть и диван, и кресла, и стулья. Но даже Арман не решился плюхнуться. Убрался на второй план, устроился возле окна, привалился спиной к стене, почти слившись со шторой, произнёс:
‒ Расскажи ему всё.
У заказчицы пропала девятилетняя дочь. Гуляла с мамой, всё время была на глазах, бегала, играла с другими детьми. И вдруг исчезла. Бесследно.
Обшарили все окрестности, ближние и дальние. Без результата. Служебная собака привела к недостроенному дому, прятавшемуся среди парковых деревьев. Его тоже обшарили. И опять ничего. Собака вести дальше отказывалась, растерянно металась по помещениям, тыкалась носом в углы и пол, подвывала и скулила.
Всё-таки девочку нашли. На следующее утро. В этом самом доме. Живую, целую и невредимую, физически, как показал потом тщательный врачебный осмотр. Но совершенно невменяемую. Она не разговаривала, только бессмысленно вскрикивала и в ужасе шарахалась от каждого, кто пытался к ней прикоснуться.
Несколько дней она не отпускала мать от себя ни на шаг, держалась за руку, засыпала только под действием снотворного, но даже во сне часто кричала и плакала. Постепенно, действуя медленно и очень осторожно, удалось узнать, что же с ней всё-таки произошло.
На неё набросился мужчина, уволок в недостроенный дом. Бил, когда она пыталась звать на помощь и вырываться. По лицу или кулаком в живот. Было больно. Но страшно ‒ ещё сильнее.
Следующее его действие заказчица так и сумела определить словом, назвать вслух. Не могла связать со своей дочерью. Не хотела.
А после всего он стал её душить.
Пока она не умерла.
Да, дочка жива. Да, цела и невредима. Но глядя на неё, слушая её, нельзя не поверить, что она действительно пережила всё то, о чём упоминала. И мать пережила. Сейчас снова. Пока рассказывала, пока представляла своего ребёнка. И в том же шоке какое-то время сама не могла говорить.
‒ Подобное уже происходило. С другими детьми, ‒ вступил Арман. ‒ Вечером исчезали, всю ночь где-то пропадали, а утром их находили. Не в себе. Было несколько случаев. Лет так в течение тридцати. Изредка. И говорят, некоторые так и не оправились окончательно.
Идиот. Слишком многословно. С ненужными подробностями, которые только для эмоций, а не по делу.
‒ Чужие воспоминая, ‒ задумчиво произнёс Ши, глядя в пол.
‒ Много лет назад там действительно нашли тело девочки, ‒ добавил демон, и Ши сделал новый короткий вывод, наполовину утверждение, наполовину вопрос:
‒ Призрак.
‒ Скорее всего, ‒ согласился Арман и снова пустился в пространные комментарии и объяснения. Непонятно для кого. Для себя? Для заказчицы? Старался показать, какой он преданный и компетентный. ‒ Остаточная сущность. Нападает на детей и заставляет их пережить то, что когда-то пережила сама. Мысленно пережить.
‒ Нападает? ‒ повторил Ши с ясно прозвучавшей неприязнью, и Арман тут же напрягся:
‒ Ты о чём?
‒ Не важно, ‒ пробормотал Ши и спросил: ‒ Сколько ей было?
‒ Вроде восемь. Или чуть больше, ‒ нехотя откликнулся демон. ‒ Какая разница?
Может и никакой.
Неприкаянная душа. Одновременно не находящая себе места и крепко привязанная к нему. Всего восемь лет жизни и целых тридцать нежизни. Одиночество. Груз ужасных воспоминаний, который ни с кем не разделить. Тяжёлый камень на хрупкой шее, не позволяющий взлететь.
Ши вскинул голову, посмотрел на заказчицу.
‒ Вы хотите, чтобы я убил маленькую девочку?
Красивое лицо исказилось. Словно он не спросил, а ударил. Хлестнул с размаха, безжалостно и резко. Женщина дёрнулась и воскликнула громко, почти закричала:
‒ Она уже мертва! Дух! Чудовище! Ты бы видел, что она сотворила с моей дочерью. За что? Почему моя девочка должна была пережить такое? ‒ а потом метнулась к Арману, с тем же негодованием, злостью и исступлением: ‒ Ты же уверял, он всё сможет, всё сделает!
‒ Я сделаю, ‒ спокойно подтвердил Ши, прикрыл глаза, на мгновенье, словно в воду, окунаясь в воцарившуюся растерянную тишину. Но тут же вынырнул, развернулся к окну, хотя и не глядя знал. ‒ Уже стемнело. Покажите, где этот дом.
Старая часть парка, заброшенное строительство. Возможно, его и забросили именно из-за того, что здесь случилось. Трудно представить, для чего здесь вообще могло понадобиться здание. На отшибе, среди частых высоких деревьев. Или они успели так вырасти за последние тридцать лет.
Скелет дома, как оказалось, созданный только для того, чтобы хранить в себе ужасную тайну. Но внешне он совсем не выглядел зловещим. Спрятался от посторонних глаз и спал, сном тихим, мирным. Ночью. А днём, наверняка, притягивал любителей полазать, поиграть в прятки.
«Я иду искать».
Насколько было бы проще, если бы там обитал призрак убийцы. Но вряд ли.
Дверей нет. Ничего лишнего нет. Только бетонный остов. Набор замкнутых пространств разных размеров, соединённых лестницами, переходами и проёмами, наполненная безмолвным сумраком. Но Ши прекрасно ориентируется в темноте.
Прочёсывать каждый уголок бесполезно. Даже подниматься не стал, остался на первом этаже, выбрал помещение попросторней. Без окон. Но зато две двери, в противоположных стенах. Уселся на пол, скрестив согнутые в коленях ноги. Закрыл глаза.
Теперь только ждать. Если она сама решит показаться. Но очень сомнительно. Выйдет ли к незнакомому взрослому человеку? Мужчине. Разве отомстить захочет.
Почувствовал ещё издалека. Повеяло не инфернальным опустошающим холодом, прозвучало не тихим тоскливым плачем. Другим. Будто и правда играла в прятки, договаривала последние слова считалки. Приближалась неуверенно: и интересно, и страшно.
Остановилась в нескольких шагах, рассматривала. Ши ощущал её взгляд. От такого не спрячешься ни за чёлкой, ни даже за плотно сомкнутыми веками. Потому и не торопился поднимать голову.
‒ Ты ко мне пришёл? ‒ голос хрупкий, совсем детский, с нотками настороженного любопытства.
‒ Да, ‒ наконец-то глянул прямо.
