Кира мало что понимала. Изо всех сил пыталась вникнуть в смысл, но слишком много было недоговорённостей и намёков. Вит прав: одни сплошные секреты. И от напрасности мысленных усилий, так ничего и не прояснивших, только больше клонило в сон.
Глаза сами закрылись, но Кира упрямо разлепила веки, в который раз посмотрела на проносящиеся за окном пейзажи.
‒ А куда мы едем?
‒ В храм?
‒ Куда?
Кажется, этот диалог уже звучал когда-то. Абсолютно совпадающий, слово в слово. И Кира прекрасно помнила, о чём шла речь. И Ши не стал уточнять.
‒ Мне обещали. Я смогу войти в то же время, в тот же день, в том же месте. Вот и проверю.
Значит, прошёл ровно год. Значит, ребёнку сейчас около трёх месяцев. Кира понятия не имела, как выглядят младенцы именно в этом возрасте. Так же, как и в другом. Ещё не сидят и уж тем более не ходят. И всё.
Опять отрешённо уставилась в окно.
Постоянно изменявшийся вид ‒ неоспоримое доказательство движения. Прошлое, исчезающее за спиной, ожидающее впереди будущее. Потом оно тоже станет прошлым. Сейчас ‒ непредсказуемое, после ‒ неизменное. Всё уже случилось, и всё ещё может быть. Неожиданность ‒ тоже хорошо, но иногда лучше точно знать, куда ты хочешь попасть, что хочешь найти.
Кира вжалась в спинку сиденья и почувствовала на себе взгляд.
Ши не оборачивался, смотрел из зеркала. Глаз как всегда не видно сквозь чёлку. И всё равно Кира чувствовала.
‒ Ты больше никак не мог в него войти?
‒ Не пробовал.
‒ А ушёл на следующий день? ‒ хотелось говорить почему-то шёпотом, а приходилось почти кричать.
‒ Ну-у… да.
‒ И… ‒ произнеслось коротко и тихо, оборвалось, едва начавшись. Кира подумала, Ши не услышал, но он, скорее всего, увидел, в отражении, прочитал по губам и, не дождавшись продолжения, знакомо поинтересовался:
‒ Что?
‒ Ничего.
Нет, не станет Кира выяснять, почему перед уходом Ши не захотел увидеться с ней. И неинтересно, и твёрдо уверена, не ответит. Сделает вид, что она не спрашивала.
Вит развернулся боком, переводил взгляд с Киру на Ши, с Ши на Киру, корчил физиономии, словно наблюдал за чем-то крайне захватывающим и любопытным. Потом дёрнул бровью.
Кира прислонилась виском к стеклу. Оно приятно холодило. Возле Вита окно было наполовину приоткрыто. Воздушный поток долетал до Киры, трепал волосы, приносил запах горячего асфальта и пыли.
Глазам стало сухо и неприятно. Кира моргнула, ещё раз, а потом просто не стала открывать.
Теперь она не видела движение, зато слышала. Оно звучало шелестом колёс по дороге, ровным гулом мотора. Иногда дополнялось врывающимися в окно шумами города или автомагистрали. И ощущалось в мелкой вибрации летевшей вперёд машины.
Оно уносило, перемещало. Кира даже не заметила, как оказалась в другом месте, но не стала рассматривать, где. Взгляд сосредоточился на стоящем перед ней мальчике. Маленьком. Наверное, лет шести или семи. Беловолосом.
Нет, не Ши. Кира была уверена. Не он. Она никогда представить не могла Ши ребёнком. Для неё он существовал только таким, как сейчас. Поэтому, точно ‒ не он.
У этого глаза хоть и тоже тёмные, но не беспросветно чёрные. А один ‒ чуть светлее. Или только кажется? Из-за ракурса, из-за освещения.
Взгляд слишком серьёзный, слишком пристальный. Не детский. Кира хотела бы присесть, заговорить с мальчиком, спросить, кто он и что здесь делает. Но слова не выходили звуками, оставались мыслями и намерениями. И тело не слушалось.
Действительно не слушалось. Не подчинялось Кириным желаниям. Словно чужое, словно отдельно. Застыло под направленным на него взглядом. А мальчик приподнял руку, шевельнул пальцами и выдернул из воздуха серебряную нить. Пока не касался её, она оставалась невидимой, а теперь обрела материальность. Потянулась. От мальчишеских пальцев к Кире.
Взмах другой рукой, и новая нить.
Кира почувствовала, что может шевелиться. Тоже вскинула руки, ухватила серебристые кончики, обмотала вокруг ладоней. Чтобы надёжней.
Дёрнула на себя. Осторожно. Захотела, чтобы мальчик приблизился, чтобы дотронуться до него стало возможным.
Почему-то так важно было ‒ дотронуться.
Но от рывка нити, наоборот, удлинились, и нанизанное на них пространство растянулось, увеличивая расстояние. Между Кирой и мальчиком.
Странная взаимосвязь. Желание против действительности. Чем ближе, тем дальше. Тем больнее.
Натянувшиеся нити сдавливают ладони, врезаются в кожу. Всё сильнее, всё глубже. А отпустить их Кира не решается. Боится: тогда мальчика унесёт от неё слишком далеко. Тогда она его потеряет. Насовсем. И уже никогда не узнает, кто он, и что с ним связывает.
Не одно тонкое серебро, нестерпимо терзающее ладони. Что-то ещё. Что?
Боль толчками расходится из рук по всему телу, заставляет вздрагивать. Или… нет. Это кто-то трясёт за плечи. Тишину рвут слова:
‒ Кир! Кира! Очнись! ‒ Вит наклоняется, лицо совсем близком. И холодный янтарь глаз сверкает.
‒ Ты чего? С тобой что-то случилось?
‒ С тобой, ‒ Вит отпускает Киру, отодвигается. ‒ Ты заснула?
‒ Ага. В последнее время такое странное снится.
Машина стоит у обочины, задняя дверь, ближайшая к Кире, нараспашку, но Вит почти полностью загораживает проём. Кира смотрит через его плечо, но видит только стволы деревьев, переплетения ветвей и зелень листвы. Поворачивает голову влево.
Ши сидит на водительском месте, одна рука на руле. Заглядывает в промежуток между креслами.
‒ Всё нормально? Дальше едем? ‒ голос спокойный, без интонаций.
‒ Едем, конечно, ‒ соглашается Кира.
Вит хлопает дверью, забирается в машину. Молчит, терпеливо ждёт, когда Ши наконец-то выпрямится, посмотрит вперёд. Но тот по-прежнему сидит вполоборота.
‒ А мы почему остановились? ‒ запоздало спрашивает у него Кира.
‒ Да так.
***
Кира недавно приезжала сюда. Ничего не изменилось, и ощущение то же ‒ не войти. Только в самой глубине надежда: а вдруг получится. У Ши всегда всё получается. Своеобразно, но получается.
Он поднялся на крыльцо, отодвинул ногой лежавший на пути осколок красного кирпича, с одного боку покрытый толстым слоем побелки, которая давно уже стала грязно-серой. Толкнул рукой дверь.
Она распахнулась не так легко, как в первый раз, но и не сопротивлялась, не застревала, как тогда, когда её открывала Кира. Приотворилась на ширину проёма и замерла. И сразу стало понятно, что ведёт она не заброшенное помещение монастыря, а туда, куда надо.
